check24

вторник, 19 февраля 2013 г.

М. Касьянов: «Ходорковский высказался откровенно и безапелляционно, Путин - жестко и однозначно»






Ровно 10 лет назад, 19 февраля 2003 года, Владимир Путин услышал о российской коррупции то, чего он слышать не хотел. Неудобный доклад представил в Кремле Михаил Ходорковский. Экс-премьер Михаил Касьянов присутствовал на встрече крупнейших предпринимателей с президентом. О том, почему 19 февраля 2003 года стало ключевой датой для летоисчисления «дела ЮКОСа», Михаил Касьянов рассказал на «Территории гласности»

Михаил Касьянов на «Территории гласности»:
http://www.youtube.com/watch?v=Vevm5ePMZdA&feature=player_embedded#!


Здравствуйте. Это «Территория гласности». Я Данила Гальперович, и сегодня гость на «Территории гласности» – бывший премьер-министр Российской Федерации, а сейчас сопредседатель партии «РПР-ПАРНАС» Михаил Касьянов. Михаил Михайлович, здравствуйте.


Здравствуйте.

19 февраля – ровно 10 лет с того момента, когда Владимир Путин встречался с теми, кого в конце 90-х – начале 2000-х называли олигархами. Это была встреча президента с участниками круглого стола РСПП, на которой Михаил Ходорковский сказал, что в те высшие учебные заведения, которые учат чиновников, в частности, налоговиков и таможенников, огромный конкурс, а в «нефтянку», в Губкинский, меньше. Это значит, что люди надеются на госслужбе заработать окольными путями больше, чем в самом прибыльном бизнесе. Это был намек на коррупцию и, как предполагается, Михаилу Ходорковскому этого не простили. Кажется ли вам самому, что действительно, тогда обозначились некоторые четкие позиции, противостояние какое-то?


Безусловно, это было очень важное событие. Президент и глава правительства регулярно встречались с самыми активными членами Российского союза промышленников и предпринимателей (бюро РСПП) и обсуждали разные темы. До этого, до 19 февраля 2003 года, обсуждались вопросы и налогов, и чего-то еще, и так далее, и так далее. И вот было запланировано, что 19 февраля очередная встреча будет посвящена вопросам коррупции, анализу и борьбе с коррупцией. И в РСПП предложили Михаилу Ходорковскому сделать этот доклад, и он, как я понимаю, с готовностью согласился его подготовить. В ходе своего доклада – делал он его откровенно, скажем так, безапелляционно, – Михаил Ходорковский продемонстрировал, что в государственных компаниях принимаются решения, мягко говоря, не очень прозрачные. И в подтверждение этого привел пример – обсуждавшуюся в то время, в тот месяц, февраль 2003 года, тему о покупке государственной компанией «Роснефть» частной небольшой компании «Северная нефть». И Ходорковский обозначил, что эта компания была куплена государственной компанией по сильно завышенной цене. В принципе, все бизнес-сообщество – не только нефтяное, но и все бизнес-сообщество в Москве – обсуждало эту сделку. И все бизнес-общественное мнение было согласно с тем, что да, это завышенная цена, и явно там прослеживается коррупционная составляющая. Вот этот акцент и как бы апеллирование Ходорковского к президенту и вызвало такую жесткую реакцию даже с элементами нервичности.


Ну да, мы помним, что Владимир Путин сказал, что состояние самого Михаила Ходорковского и его компании было – так, если упрощать – нажито тоже не совсем прямыми путями. Для вас была неожиданная реакция Путина? Вот в чем тут дело?



Для меня была неожиданная реакция. Я на самом деле очень удивился, что <президент высказался> так жестко и однозначно, не задумываясь, о том, что, может быть, там есть две стороны вопроса и нужно выслушать и, может быть, погрузиться глубже в существо <проблемы>. Поскольку для меня это было удивительно, после завершения этой встречи я вместе с президентом пошел к нему в кабинет, и когда мы вдвоем с ним остались, я сказал, что «вы, на мой взгляд, погорячились, что Ходорковский прав, что все бизнес-сообщество это обсуждает, и всем очевидно, что это негативная сделка». И тут в ответ я услышал очень последовательное объяснение каких-то деталей, которые я, как глава правительства, <а не президент> должен был бы знать. И он защищал всячески правильность этой сделки. Вопреки тому, что все общественное мнение бизнес-сообщества было на одной стороне, мнение президента, и, видимо, «Роснефти», было на другой <стороне>. Это был ясный совершенно водораздел. В этот день прошел водораздел.


Игоря Сечина называют многие тем человеком, который был заинтересован в том, чтобы Михаил Ходорковский и Платон Лебедев сели, а ЮКОС был распродан. Как вам кажется, вот тогда могла быть какая-то «спайка», что ли, интересов между Владимиром Путиным и его подчиненным, когда вот такая жесткая реакция была проявлена?


Ну, вы знаете, в отличие от многих других людей, кто в этом сообществе в то время был, и кто говорит, что это заранее было все продумано и заранее все было ясно – у меня другое мнение: что не было ничего заранее продумано, и ничего ясно не было. И я не считаю, что в то время уже в окружении Путина было желание отобрать «ЮКОС» и его себе прикарманить.

Я считаю, что это родилось потом уже, уже год спустя, когда уже в тюрьме сидел Лебедев, а потом и Ходорковский. После этого - когда общественная реакция была не слишком жесткой, как, я думаю, эти интересанты предполагали - они поняли, что все может быть «съедено» обществом, и тогда уже началось желание быстренько отобрать уже и бизнес-активы.


Можно ли сказать, что то, что Михаил Ходорковский и Платон Лебедев оказались в тюрьме, очень четко отразилось на судьбе вашего правительства и на судьбе политической вашей?


2003 год стал, конечно, годом откровений. За четыре года совместной работы президента и главы правительства, я считал, что три с половиной года у нас никаких проблем не было. Ни в понимании политики, которую мы проводили и тех дел, которые мы осуществляли. А вот уже последние полгода в 2003 году (может быть, начиная даже с мая, июня) было очевидно, что наши разногласия уже выходят даже в публичную плоскость. И не только по ЮКОСу, хотя это, конечно, самое очевидное и жесткое. У нас были разногласия и по отношению к Украине, по отношению к Белоруссии, по газовому сектору. Все инициированные моим правительством реформы, которые Путин обещал поддержать, он поддержал. Кроме одной, которую он не разрешал проводить, – это реформа газового сектора. Поэтому это было накопление. И, конечно, когда после ареста Ходорковского, когда я неоднократно выступал, плюс еще интервью газете, по-моему, «Ведомости», где я дал общественности понимание, что все предъявленное Ходорковскому и Лебедеву – все сфабриковано... Потому что те налоговые дыры, в которых им вменялась неуплата налогов, они существовали законно. Мое правительство боролось три года с тем, чтобы закрыть эти налоговые дыры. С 98 года эти дыры существовали. Это было несправедливо. И сразу же, став министром финансов, а затем главой правительства, я поставил эту тему номер один, что надо ликвидировать. Это было сделано коммунистическим правительством при поддержке коммунистов в год дефолта, 1998 год, как бы для выживания страны. И потом мы все это наладили. И когда в 2003 году только мы добились принятия поправок в законы, закрывающие эти возможности (а Ходорковскому по этому вопросу предъявили обвинения, начиная с 99-го года), тогда я сказал журналистам в интервью, что нельзя применять закон, принятый вчера, задним числом к действиям, которые были законны в тот период времени. И потом тот же Ходорковский возглавлял, в том числе, переговорную команду со стороны предпринимателей, и мы вместе согласовали эти законы.



Вот это существенно. Я имею в виду то, что вы сказали вначале и то, что вы сказали сейчас. Фактически команда предпринимателей поручила Михаилу Ходорковскому сказать Владимиру Путину о коррупции.


Я считаю, что это так. По крайней мере, он согласился, и его выводы или посыл, который он в докладе собирался сделать, были поддержаны.


Почему команда предпринимателей, на ваш взгляд, его не защитила, когда фактически ЮКОСу отрубали хвост по частям, и это было более-менее очевидно? В чем тут дело?


Предприниматели – зависимые люди. И тем более в то время, когда Путин начал в жесткой форме всем грозить, давая понять: «Смотрите! Что не так будет – со всеми буду разбираться». Я считаю, что это главное. И до сих пор это работающая угроза. И до сих пор предприниматели не только не возмущаются публично, но они даже не финансируют то, что разрешено законом. Скажем, политическую и общественную деятельность.

В этот период времени – я имею в виду 2003-2004 годы – это уже другая ситуация. Вертикаль почти что уже функционировала, и люди уже понимали, что по приказу с самого верха, от одного человека, и суд, и правоохранительные органы будут работать так, как надо этому человеку наверху.


Вот это важно. Насколько, по-вашему, правоохранительная система российская, и судебная система российская, сейчас является заложниками всей вот этой истории, которая произошла за эти 10 лет? Включая историю «ЮКОСа», но, не ограничиваясь ею?


В этом плане они заложники этого, да. Поскольку они согласились. По крайней мере, судебная власть…Негласно. А теперь очевидно всем, что <согласились> фактически и гласно быть департаментом вертикали, который управляется исполнительной властью. Поэтому, здесь уже это налицо, Россия сегодня утратила все черты демократического государства. Нет ни одного признака того, что Конституция в России исполняется российской властью. Не существует ни свободных выборов, ни разделения властей, ни независимой судебной системы. Ну, свобода прессы – это совершенно условное понятие. Если мы говорим об одной-двух радиостанциях, то это не означает, что пресса свободная.


Если говорить о ближайшем политическом будущем, смогут ли Ходорковский и Лебедев в ближайшее время все-таки выйти на свободу во время еще правления Владимира Путина?


По моему представлению, в следующем году и Платон Лебедев, и Михаил Ходорковский выйдут на свободу.


В следующем году?


Да, поскольку суд уже принял это решение. Я не думаю, что они для Путина сегодня представляют опасность. И я не думаю, что Михаил Ходорковский и Платон Лебедев будут заниматься оппозиционной деятельностью. По моему представлению, Михаил Ходорковский будет заниматься тем, чем он начал заниматься перед своим попаданием в тюрьму – а именно, образовательными проектами. И я помню прекрасно, как он поддерживал Интернет. Я, будучи главой правительства, даже открывал одно его Интернет-кафе в Саранске. Потому что это очень правильная вещь, и для власти поддерживать внедрение новых технологий в образовательный процесс – это обязанность просто. Так же, как и организация школ публичной политики, когда людей учат тому, как защищать свои политические свободы, как отстаивать свои позиции, дарованные напрямик Конституцией. Это очень важная вещь. Это образование общества. Это движение общества вперед. Я думаю, что Ходорковский займется этим. Это очень хорошая функция. Я практически не знаком с Платоном Лебедевым, поэтому я не могу представить или знать какое он имеет представление о будущей жизни, чем он будет заниматься. Ну, может быть, бизнесом будет заниматься.


Михаил Михайлович, спасибо большое.


С удовольствием.



Это была очередная «Территория гласности». Этот выпуск был с Михаилом Касьяновым. Всего доброго.


Источник: ПРЕССЦЕНТР МИХАИЛА ХОДОРКОВСКОГО И ПЛАТОНА ЛЕБЕДЕВА

 

воскресенье, 17 февраля 2013 г.

Платону Лебедеву отказали в УДО по негодным основаниям

Официальный текст постановления Верховного суда о возбуждении надзорного производства наконец-то добрался до защиты.


Комментарий адвоката Владимира Краснова: "Факт возбуждения надзорного производства означает признание ранее вынесенных в отношении УДО Платона Лебедева судебных решений незаконными. У нас есть, что сказать по этому поводу Президиуму Архангельского областного суда. 18 февраля буду у Платона Леонидовича, обсудим нашу позицию и будем готовиться к очередному раунду борьбы".














Источник: прессцентр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева







воскресенье, 10 февраля 2013 г.

Егорова в ответе

На сайте Мосгорсуда опубликован ответ его председателя Ольги Егоровой на надзорную жалобу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, которые добиваются отмены приговора по второму «делу ЮКОСа». Она считает доводы осужденных несостоятельными.


По мнению Егоровой, выводы суда о виновности Ходорковского и Лебедева в совершении преступлений, за которые они были осуждены, основаны на совокупности исследованных в суде доказательств, подробно изложенных и проанализированных в приговоре. Председатель Мосгорсуда отметила, что органы предварительного следствия уже расследовали дело, а суд достаточно полно и объективно рассмотрел его, поэтому сомнений в законности вердикта у нее не остается.



В своем ответе осужденным Ольга Егорова высказалась и по поводу доклада Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека по «делу ЮКОСа».

Напомним, российские и иностранные эксперты, принявшие участие в его составлении, установили, что приговор по второму «делу Ходорковского — Лебедева» «содержит в себе множество юридических ошибок и неточностей, нарушает ряд гражданско-правовых норм, полностью игнорирует судебные решения, вынесенные ранее… и нарушает требования Конституционного суда РФ». А «действия, которые были сочтены преступными», «были широко распространены среди предпринимателей в России в последнее десятилетие XX века и в последующие годы», поэтому невозможно игнорировать вопрос, «не имело ли место избирательное правосудие». 14-летний приговор (Мосгорсуд позже сократил сроки на год), по их мнению, является незаконным и вынесен «с грубым нарушением» как российских, так и международных правовых норм.

Но глава Мосгорсуда позицию Совета принимать отказывается: «Выводы, которые содержатся в докладе Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека по «делу Ходорковского», не могут быть приняты во внимание и не влекут пересмотра судебных решений в порядке надзора. Более того, согласно положению о Совете, последний является лишь консультативным органом и исходящие от него документы не обладают юридической силой, а носят исключительно рекомендательный характер».

Стоит отметить, что председатель Совета по правам человека Михаил Федотов 27 декабря 2011 года направил доклад Дмитрию Медведеву, пообещавшему передать его в Генпрокуратуру и Следственный комитет. Однако, как недавно выяснилось, документ, который может стать важным доказательством по большому «делу ЮКОСа», в СКР до сих пор так и не поступил.

Адвокат Михаила Ходорковского Юрий Шмидт заявил в интервью «Особой букве», что, если судить по высказываниям Ольги Егоровой, данного доклада в распоряжении Мосгорсуда вообще не было. Однако даже если бы он там и был, то та же Егорова его полностью бы проигнорировала. Что и произошло.

«Еще в советские времена была установлена традиция, когда председатели судов — тогда областных или краевых — отвечали за все, что творится в судах подведомственных регионов. После небольшой передышки в 90-х годах опять же выстроилась эта система. Сейчас и председатель субъекта Федерации отвечает за все, что делается в судах этого субъекта, поэтому без согласия Егоровой приговор Ходорковскому и Лебедеву вынесен быть не мог. А если вспомнить показания бывшей сотрудницы Хамовнического суда Васильевой, то приговор выносился с согласия Мосгорсуда и лично его председателя. Текст вердикта корректировался там же. С учетом показания Васильевой и других доказательств, это у меня сомнений не вызывает», — говорит адвокат.

Именно поэтому, по словам Шмидта, ждать чего-то позитивного от Ольги Егоровой было нельзя. Это тот редкий случай, когда у адвоката, который просто обязан сохранять надежду до последней минуты и биться до конца, никакой надежды на благоприятное решение не осталось. Защита была возмущена и протестовала по поводу того, что вся процедура рассмотрения надзорной жалобы безмерно затянулась, и приходилось по этому поводу писать специальные жалобы. Но то, что от Егоровой получен именно такой ответ, а не другой, у нашего собеседника никаких эмоций не вызывает.

«Если Дмитрий Медведев до сих пор не передал доклад в СКР, то это произойдет на следующей стадии рассмотрения дела уже в Верховном суде. Хотя мне кажется, что президент уже это сделал. Ведь если подумать, то совсем не трудно передать обычный документ. Хорошо, что доклад был подан не в процессуальном порядке и у него нет никаких сроков, как у ходатайств или жалоб. Это совершенно новые материалы, и сколько необходимо времени для их изучения, зависит только от тех людей, которые будут придумать что-то для того, чтобы дать нам негативный ответ. Как говорится, своя рука владыка», — объяснил защитник Михаила Ходорковского.

Тем не менее, говорит наш собеседник, защита решила подстраховаться и сама отправит доклад в Верховный суд. «Благо эти материалы есть в открытом доступе. Нет сложностей с тем, чтобы распечатать и предложить копии. Не сделает Медведев — сделаем мы»,— подчеркнул он.

Конечно, Верховный суд — это тоже не та инстанция, перед которой можно склонить колени и сказать, что свершилось правосудие. Но несколько положительных факторов, по мнению адвоката, все-таки есть. «Первое — то, что свое решение ВС будет обнародовать после президентских выборов, когда несколько изменится политическая ситуация в стране. Второе — ВС все-таки более свободен, и он это уже доказывал тем, что несколько раз рассматривал, конечно, не главные приговоры, но периферийные документы, связанные с «делом ЮКОСа». А третье — этот суд не связан с решениями, которые были приняты, и поэтому ему проще вынести объективный вердикт», — уверен Юрий Шмидт.

В свою очередь, адвокат Дмитрий Аграновский рассказал «Особой букве», что Совет при президенте по развитию гражданского общества и правам человека — не просто группа лиц, выражающих частное мнение, с которым можно и не считаться. «Входящие в состав данного органа — профессионалы, уважаемые и подготовленные люди. Отказать ведь можно по-разному. Отклонить все доводы, но сделать это корректно. В ответе же Егоровой прослеживается некоторое пренебрежение к членам Совета. Да, это представители общественности, но собрало их вокруг себя высшее должностное лицо. И Медведев сделал это для того, чтобы официальные структуры реагировали на рекомендации Совета более охотно», — считает адвокат.

Аграновский предполагает, что у президента просто еще не дошли руки ответить Совету. Полтора месяца не срок, ведь это время пришлось и на новогодние праздники. У Медведева к тому же есть и другие важные дела. А вот судьям следовало бы отреагировать более доброжелательно.

Источник: «Особая буква», Материал подготовили: Елена Славолюбова, Сергей Шурлов, Мария Пономарева, Александр Газов

Экспертно-преступное сообщество

Эксперты СПЧ, готовившие доклад по второму «делу ЮКОСа», попали в поле зрения правоохранителей. Против них ведется расследование с целью установления «намерения воздействовать с помощью подготовки ложных экспертиз на осуществление правосудия»


Однако, во-первых, это вступает в прямое противоречие со словами главы Мосгорсуда Ольги Егоровой, которая год назад объяснила Совету по правам человека, что его мнение по «делу ЮКОСа» носит лишь рекомендательный характер. Кроме того, ситуация выглядит еще более абсурдно с учетом того, что идею подготовки доклада лично поддержал Дмитрий Медведев — на тот момент президент России, — а председатель Конституционного суда Валерий Зорькин даже опубликовал специальное разъяснение для судов, указав, что подобную оценку общественности нельзя рассматривать как оказание давления на служителей Фемиды.


В среду стало известно, что некоторыми экспертами, которые готовили доклад по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, заинтересовались правоохранительные органы. «Как минимум двое из экспертов уже подверглись разным видам преследования: один — в служебном порядке, другой — в порядке уголовного судопроизводства», — цитирует Lenta.Ru члена Совета по правам человека при президенте РФ, судью Конституционного Суда в отставке Тамару Морщакову.

В разговоре с «Особой буквой» Морщакова уточнила, что претензии следствия еще не заявлены как обвинение. По ее словам, в обнародованных процессуальных документах (постановлениях об обыске по пяти адресам, которые вынесены судом) написано, «что расследование проводится с целью установления намерения воздействовать с помощью подготовки ложных экспертиз на осуществление правосудия по делу».

«Но правосудие было давно завершено! Эксперты рассматривали материалы только после приговора. Они анализировали тот судебный акт, который давно исполняется и скоро уже будет исполнен», — негодует она.

Напомним, доклад СПЧ по второму делу Ходорковского — Лебедева был опубликован 21 декабря 2011 года, то есть спустя почти год после вынесения 30 декабря 2010 года обвинительного приговора экс-руководителям ЮКОСа. При этом предметом экспертизы стал только официальный текст приговора Хамовнического суда и официальный текст протокола судебного заседания.

Глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева заявляла, что в рабочую группу СПЧ по экспертизе второго «дела ЮКОСа» вошли три члена Совета: Тамара Морщакова, Мара Полякова и Валентин Гефтер. Непосредственно экспертов Совет приглашал со стороны.

По итогам анализа дела члены СПЧ и привлеченные эксперты пришли к выводу, что приговор Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву «содержит в себе множество юридических ошибок и неточностей, нарушает ряд гражданско-правовых норм, полностью игнорирует судебные решения, вынесенные ранее… и нарушает требования Конституционного суда РФ… Действия, которые были сочтены преступными, …были широко распространены среди предпринимателей в России в последнее десятилетие XX века и в последующие годы», поэтому невозможно игнорировать вопрос, «не имело ли место избирательное правосудие».

Приговор, по их мнению, является незаконным и вынесен «с грубым нарушением» как российских, так и международных правовых норм.


Но в январе прошлого года глава Мосгорсуда Ольга Егорова отказалась принять во внимание доклад СПЧ, о котором говорилось в надзорной жалобе Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, добивавшихся отмены приговора. Егорова написала, что «выводы, которые содержатся в докладе Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека по «делу Ходорковского», не могут быть приняты во внимание и не влекут пересмотра судебных решений в порядке надзора. Более того, согласно положению о Совете, последний является лишь консультативным органом и исходящие от него документы не обладают юридической силой, а носят исключительно рекомендательный характер».

На фоне этих слов вмешательство следствия выглядит более чем странно.

«Я думаю, что инициированные против экспертов следственные действия — это определенная реакция, выражение неудовольствия на инициативу Совета по правам человека провести экспертизу и на те рекомендации, которые он вынес», — рассуждает Тамара Морщакова. Она отмечает, что подобное отношение ставит под сомнение вообще деятельность СПЧ по анализу, обсуждению ситуации и по разработке рекомендаций.

«Наверное, экспертное сообщество должно прекратить работу вне зависимости от того, кем оно привлекается. Если аналитики не могут говорить то, что от них как от профессионалов хотят получить, — то есть действительно обоснованное профессиональное мнение, — если они считают это опасным, то такая деятельность должна прекратиться», — уверена член СПЧ.

Стоит также сказать, что о создании рабочей группы для изучения второго «дела ЮКОСа» в Совете по правам человека при президенте РФ было объявлено в день вынесения приговора Ходорковскому и Лебедеву. В феврале 2011 года эту инициативу одобрили на тот момент являвшийся президентом Дмитрий Медведев и глава Конституционного суда Валерий Зорькин. Причем Зорькин специально для судов общей юрисдикции разъяснил, что подобную оценку общественности нельзя рассматривать как оказание давления на служителей Фемиды.

Тогда эксперты говорили, что согласие главы государства на проведение экспертизы по скандальному процессу стало ответом на общественную критику многочисленных злоупотреблений, допущенных официальными лицами в ходе рассмотрения «дела ЮКОСа».

Источник: Особая буква, Материал подготовили: Татьяна Рязанова, Александр Газов

Экспертов вызывают на допрос








Авторы общественной экспертизы «дела ЮКОСа» могут стать фигурантами уголовного дела о воспрепятствовании правосудию. По информации «НГ», они приглашены на беседу в Следственный комитет. История тянется с апреля прошлого года, а 7 сентября на квартирах экспертов и в офисе АНО «Центр правовых и экономических исследований» были проведены обыски. С тех пор их жизнь кардинально поменялась. Эксперты и научные учреждения, признавшие преследование экс-руководителей ЮКОСа незаконным, подвергаются давлению со стороны силовиков, заявила вчера член Конституционного суда в отставке Тамара Морщакова. Источники «НГ» в совете рассказали, что силовики еще до опубликования доклада намекали на возможность судебного преследования экспертов.

«Как минимум двое из готовивших доклад экспертов уже подверглись разным видам преследования: один – в служебном порядке, другой – в порядке уголовного судопроизводства», – рассказала «НГ» Тамара Морщакова. Напомним, что именно она руководила рабочей группой и является составителем финальной версии доклада, копия которого есть в редакции «НГ».

В официальных документах, с которыми ознакомилась Морщакова, есть судебные постановления об обысках по пяти адресам. Она рассказала, что обыски были проведены практически у всего руководства Центра правовых и экономических исследований.

Отметим, что замдиректора центра Михаил Субботин действительно значится экспертом по докладу по «делу ЮКОСа». Морщакова подчеркнула, что даже обращения в «высокие кабинеты» не помогли членам СПЧ «прекратить весь этот бред»: «Потому что там (в уголовном деле. – «НГ») на самом деле ничего абсолютно нет, и следствие уже не знает, что бы придумать. Говорят, что якобы общественная экспертиза заказана была специально для того, чтобы оказывать незаконное влияние на осуществление правосудия. По делу, где правосудие давно свершилось, – это вообще нелепость».

Как рассказал «НГ» Михаил Субботин, с обыском к нему пришли два сотрудника Следкомитета и два представителя ФСБ в апреле прошлого года: «Я не считаю себя ни политиком, ни правозащитником, и поэтому заинтересованность органов для меня непривычна. Я себя не к этому готовил. Следователи пришли в 8.30, предъявили постановление, из которого было непонятно – то ли я свидетель, то ли обвиняемый. Мне задавали нелепые вопросы. Например – почему я получал зарплату, будучи гендиректором компании. Приписывалась статья о превышении служебных полномочий – в то время как я не являлся госслужащим».

«У меня было бесконечное ощущение бреда, – говорит Субботин. – Обыск продолжался шесть часов, я даже не мог выйти с собакой, а ей ведь не объяснишь, почему на улицу нельзя...» Кроме того, заметил собеседник «НГ», у него после контактов со следователями были изъяты многие материалы: «Следователи все перерыли, забрали четыре компьютера, пять флешек, лишили фактически всех архивов. И жизнь пошла по совсем другим законам».

Группа экспертов центра участвовала в работе над «Стратегией-2020», и руководитель группы Елена Новикова была награждена грамотой за подписью президента Владимира Путина. Эксперты также принимали участие в заседаниях Открытого правительства, а также в проведении парламентских слушаний и круглого стола по реформе уголовного законодательства, с участием бывшего генпрокурора США. «Следствие изо всех сил старается доказать, что наша экспертиза по ЮКОСу – купленная, что эксперты за денежку всякие неправильные слова произносят... А у меня столько публикаций на эту тему, что, собственно, в этой экспертизе я ничего нового не сказал», – улыбается Субботин.

Тамара Морщакова считает, что такое отношение со стороны российских следственных органов ставит под сомнение деятельность Совета по анализу, обсуждению ситуации и по разработке рекомендаций: «Экспертное сообщество существовать в таких условиях не может».

Напомним, что в декабре 2011 года совет представил президенту Дмитрию Медведеву результаты общественной экспертизы «дела ЮКОСа». Эксперты пришли к выводу, что в действиях экс-руководителей ЮКОСа Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, осужденных на длительные сроки, нет состава преступления, признаков присвоения нефти или растраты денежных средств.

Один из членов СПЧ, не пожелавший назвать свое имя, в беседе с «НГ» объяснил, что экспертам еще до опубликования доклада аккуратно дали понять, что существует уголовное дело: «Тамара Морщакова – в принципе очень уязвимый человек, она судья в отставке, и, если ее лишить этого статуса, она просто останется без средств к существованию». Источник подчеркивает, что уголовное дело было возбуждено около двух лет назад – то есть еще до опубликования доклада и очевидно с целью оказать давление на экспертов по делу».

Адвокат Михаила Ходорковского Вадим Клювгант в беседе с «НГ» подчеркнул, что в ходе второго процесса в Хамовническом суде оказывалось давление на всех, кто имел неосторожность сказать хоть слово в защиту его клиента: «Свидетели, эксперты сталкивались с оскорблениями, угрозами со стороны следствия – прямо на слушаниях им говорили, что они могут оказаться на одной скамье с Ходорковским». Фигурантов процесса вызывали в СК, заявляли экспертам отводы по надуманным основаниям». Клювгант подчеркивает, что не удивлен развитием событий в отношении авторов экспертизы: «Противопоставить выводам СПЧ по существу нечего, поэтому остается одно – запугивать и давить на людей, которые сказали правду».

Источник: Независимая газета

Россия обжаловала решение ЕСПЧ по делу Алексея Пичугина

Правительство РФ, вопреки переданным ранее сообщениям, обжаловало решение Европейского суда по правам человека по делу "Пичугин против России" в Большой палате ЕСПЧ. Об этом 7 февраля 2013 года сообщила адвокат бывшего сотрудника "ЮКОСа" Ксения Костромина.

Костромина, пояснила, что 24 января 2013 года истек трехмесячный срок, в течение которого можно обжаловать решение Малой палаты ЕСПЧ. О том, что Россия подала такую жалобу, адвокаты на тот момент оповещены не были. Информация об обжаловании отсутствовала и на сайте Страсбургского суда. При отсутствии жалоб сторон решение по срокам вступало в силу 24 января, что защита и подтвердила, отвечая на вопросы журналистов.

Однако 7 февраля Ксения Костромина получила из Страсбургского суда сообщение о том, что Россия все же обжаловала решение Малой палаты в последний предусмотренный для этого день.

Теперь в трехмесячный срок должен собраться комитет из пяти судей ЕСПЧ, который рассмотрит вопрос о приемлемости жалобы России. В случае, если он будет решен положительно, Страсбургский суд задаст представителям правительства РФ и адвокатам Пичугина ряд вопросов по существу жалобы.

"Я надеюсь, что жалоба правительства будет отклонена. Адвокаты удовлетворены решением Малой палаты и не оспаривали его. Но для того, чтобы комментировать жалобу России в Большую палату по существу, нам необходимо дождаться вопросов ЕСПЧ", – сказала Костромина.

Пока же адвокаты Пичугина не располагают сведениями, что именно не устроило Россию в решении Малой палаты ЕСПЧ.

Напомним, что Малая палата ЕСПЧ вынесла решение по делу "Пичугин против России" 23 октября 2012 года. В этом решении Страсбургский суд констатирует, что в отношении Алексея Пичугина в ходе следствия и судебного разбирательства по его первому уголовному делу была нарушена статья 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

В частности, судья Мосгорсуда Наталья Олихвер без законных оснований проводила слушания дела за закрытыми от публики дверями. А главному свидетелю обвинения – серийному убийце и насильнику Игорю Коровникову – она безосновательно разрешила не отвечать на некоторые вопросы.

"Наиболее уместным видом возмещения было бы, в принципе, проведение нового судебного разбирательства либо возобновление производства", – делает вывод Страсбургский суд.

Кроме того, ЕСПЧ признал, что в отношении Пичугина была нарушена статья 5 ("право на свободу и личную неприкосновенность") Европейской конвенции.

В рамках первого уголовного дела Алексей Пичугин обвинялся в организации убийства супружеской четы тамбовских бизнесменов Ольги и Сергея Гориных, покушений на управляющего компании "Роспром" Виктора Колесова и главу Управления по общественным связям мэрии Москвы Ольгу Костину. В результате 30 марта 2005 года Алексей Пичугин был осужден на 20 лет с колонии строгого режима.

В 2007 году Алексей Пичугин и его адвокаты подали в Страсбургский суд еще одну жалобу – на нарушения прав бывшего сотрудника "ЮКОСа", допущенные в рамках его второго уголовного дела. Его итогом стал приговор о пожизненном заключении осужденного. Основной вопрос второй жалобы – нарушение статьи 6 Европейской конвенции. Пока она еще ожидает коммуникации.

В апреле 2008 года на заседании Мосгорсуда по делу бывшего вице-президента "ЮКОСа" Леонида Невзлина один из главных свидетелей обвинения Геннадий Цигельник отказался от своих прежних показаний. Он заявил, что оговорил Невзлина и Пичугина под давлением следствия в обмен на поблажки в сроке заключения. Но следователи не сдержали своих обещаний – Цигельник получил максимальный срок. Сходные признания тогда сделал и подельник Цигельника Евгений Решетников. По его словам, руководитель следственной группы по делу Пичугина–Невзлина Юрий Буртовой рассказал, будто эти лица – заказчики преступлений, а потом посоветовал дать "правдивые показания".

В настоящее время Алексей Пичугин отбывает наказание в колонии особого режима ФКУ ИК-6 города Соль-Илецк Оренбургской области, также известной под неофициальным названием "Черный дельфин".

Источник: hro.org

«Власть что-нибудь придумает, чтобы не выпускать Ходорковского»

Лия Ахеджакова о жизни, ролях и о том, почему спектакль про сталинское время воспринимается сегодня, как двадцать лет назад, «и даже сильнее».




Интервью с Лией Ахеджаковой.


— В отличие от многих коллег вы часто высказываетесь по общественно значимым поводам. Вы записывали обращение для митинга на проспекте Сахарова, делали заявление по поводу «закона Димы Яковлева», еще раньше неоднократно высказывались в защиту Ходорковского и Алексаняна. Как люди реагируют на ваши слова? Что вам говорят коллеги по театру — «Правильно, молодец!» или, наоборот, «Зачем это все?»


— Когда вышел фильм «Гараж», куда ни приедешь, подходили люди и говорили: «Спасибо вам». Не в смысле искусства, не в смысле роли, а в смысле общественного значения. «Гараж» — это была очень серьезная объемная метафора. И сейчас так же. Я не могу сказать, что я такой уж бесстрашный человек, я трусиха. Но есть вопросы, по которым обязательно надо высказаться. Иначе тебе позвонят, когда будут собирать подписи под письмом «Вор должен сидеть в тюрьме». А мне по поводу такого письма никто не позвонит.

— Звонят же не только вам. И, в принципе, актеры — люди, которые по своей профессиональной природе должны легко вживаться в чужие жизни, чувствовать чужую боль. Но в 99% случаев их позиция — «Политика — это грязное дело, мы не хотим играть в эти игры, мы вне политики». Почему так?


— Среди моих друзей нет такого. Те, с кем я общаюсь, — и режиссеры, и актеры, — это все очень неравнодушные люди, которые противостоят любой подлости, человеческому унижению и попранию достоинства. Я сегодня услышала, что с Навальным делают, у Развозжаева уже какое по счету уголовное дело. Навальному светит десять лет, у Развозжаева дело, которое тянет на пять лет, и это только по одной статье. Его еще за клевету теперь будут привлекать — за то, что он якобы врал про пытки. И что делать? Не понимаю. Никто не слышит.

— Понятно, что так или иначе вас слышат и в правительстве, и в Думе, но когда начинают голосовать — 400 человек за, и хоть бы хны. Ни одно открытое письмо своей цели не достигло. Единственноеисключение — письмо за освобождение Бахминой.


— Нет, и с Алексаняном мы тогда очень много подписей собрали, его хотя бы перевели в больницу, хотя и держали пристегнутым. Цепью пристегнули к кровати, не давали мыться, в туалет водили с автоматом, и около него дежурил автоматчик, но он был в постели, и его не тягали с высокой температурой каждый день на допрос. Больше я не помню, чтобы чего-то удалось добиться.

— У вас не опускаются руки?


— Опускаются. У меня не хватает умственных способностей, чтобы думать на несколько шагов вперед, чтобы понимать, что это определенный исторический процесс и он даст впоследствии очень серьезные ростки. Я не могу так мыслить. Я вижу только одно — что все проваливается как будто в черную дыру, что общество никто не слышит, его боятся, презирают, к нему относятся как к назойливой мухе, которую надо прихлопнуть, чтобы не кусалась.


— В чем разница между нынешней ситуацией и, скажем, поздним Советским Союзом? Нет ощущения, что мы снова оказались году в 1977?


— Мне даже кажется, раньше. Где-то между красным террором и 37-м. Хотя… Я понимаю, точнее, пытаюсь понять огромное количество людей в России, которые не видят ничего плохого. Ну подумаешь, изнасиловали в тюрьме бутылкой человека, которого подозревали, что он телефон украл. Ну подумаешь, Развозжаев, можно пожертвовать одним Развозжаевым. Мне уже в театре говорят: «Тебе нравится Удальцов? Ты этого хотела?» Но я представляю себе человека, который не читает «Новую газету» и не слушает «Эхо Москвы», при этом у него есть семья, где свои дикие проблемы. И его раздражает, что кому-то все не нравится. Я понимаю, что это равнодушие — от впечатления, что есть некая стабильность, не происходит, в общем, ничего плохого, в магазинах продукты, всего достаточно. Ну там ЖКХ как-то бьет по пенсионерам, но эти пенсионеры уже надоели. Но если серьезно задуматься и посмотреть вокруг — сколько горя. Дети-сироты, бездомные, больные. 31-я больница в Питере, которую у детей, онкологических больных отбирают и Верховному Суду отдают, — это жуткий прокол власти, абсолютная потеря репутации. И вот это забвение милосердия, агрессия и осатанелость — они отравляют нацию

— А почему люди в основной массе своей с легкостью верят Аркадию Мамонтову, но не очень верят открытым письмам интеллигенции?


— Отсутствие информации. Или дезинформация. Если бы человек изучил статистику, сколько у нас гибнет усыновленных и даже не усыновленных детей от рук своих родителей, сколько в США погибло за это время, каков процент излечения усыновленных больных через 10–15 лет…. Но люди не интересуются этой статистикой. Я вам еще одну вещь скажу: я когда смотрю на Мамонтова, я думаю, что если бы я один на один с ним была перед камерой, мои аргументы бы рассыпались перед его дезинформацией. Когда-то Кама Гинкас сказал гениальную вещь: «Я никогда не спорю, потому что в споре побеждает демагог». Демагогия легко находит себе поклонников. Очень просто было изничтожить имидж нашей оппозиции, втоптать ее в грязь, уничтожить ее репутацию. Государство это делает на раз, потому что в его руках 15–20 каналов телевизионных и такие журналисты, как Мамонтов. Я рядом с ними просто сложила бы ручки и утонула в одну секунду.

— Вам сложно все время находиться в этом потоке новостей? Вы открываете газету, а там статья про 31-ю больницу. А вечером спектакль.


— Я играю только в тех спектаклях, где это необходимо. Где необходимо быть заполненным этой болью. Жить тяжело очень, играть легче. Но мне кажется, все актеры должны этим подпитываться, если этого нет — ты остаешься комедиантом. Зритель сейчас хочет только смеяться, такая страшная история произошла. Мы играем в Театре наций «Circo Ambulante» Андрея Могучего, очень сложный спектакль. Поначалу были полные залы, а потом люди начали уходить со скандалом, перестали продаваться билеты, видимо, слух пошел. Мы все жутко страдали, хотя за границей был успех безусловный. А последний спектакль был в день митинга в защиту сирот, мы продали билеты студентам по 200 рублей, такое ощущение, что весь митинг был у нас. И мы опять играли всласть, мы обращались к своим, им не нужны были хохмы, не нужно было их развлекать, чуть-чуть комиковать, чтобы им было теплее и легче воспринимать спектакль, ничего не надо было. «Селестина» в «Современнике» — сложнейший спектакль, и я тоже чувствую моментально, кто сегодня в зале, они все поймут или будут сидеть мучиться. Однажды даже женщина меня ждала на выходе, говорит: «Верните деньги». Я ей отдала деньги за билет. А «Крутой маршрут» сейчас воспринимается, как двадцать лет назад, и даже сильнее. Опять та же реакция: весь зал встает, овации, плачут, не уходят. Опять мы играем про сталинские лагеря — и опять это актуально.

— Вы рассказывали раньше про «Circo Ambulante», что этот спектакль вообще тяжело вам дался.


— Я упала на сцене. Была ошибка монтировщика, и я попала в кольцо ногой прямо в начале спектакля. Разбилась страшно, сломала руку, ребро, разбила всю ногу, мениск в клочья. Но я не позволила, чтобы приехала скорая, и продолжала играть, чтобы зритель не испугался. Это было на «Селестине». А у «Circo Ambulante» как раз был самый выпуск. Рука в гипсе, с поломанным ребром я не могла лежать, с разбитым коленом я не могла ни сесть, ни встать. Но мне важно было выпустить этот спектакль. Андрей придумал роль, которая… Это роль по мне, она мне нужна

— Как вы определяете — ваша роль или не ваша?


— Я в театре пару раз отказывалась от ролей, причем режиссеры ужасно обижались. Но у меня так мало времени осталось, что убивать свою жизнь на то, что я много раз уже сыграла, чего мне уже не надо… Я не хочу мелькать. Сил мало. Поэтому я очень серьезно отбираю, за что взяться, и уж на это готова положить все.

— В вашей карьере был перелом — как в фильме «Начало», где героиня играет Бабу-ягу, а потом приходит великий мэтр и говорит: «Теперь ты Жанна д’Арк?» В какой момент вы стали Ахеджаковой?


— Мне кажется, очень важную роль сыграл мой приятель Виктюк. «Квартира Коломбины» выросла из нашей дружбы с ним. Хотя после четырех спектаклей, в которых я у него сыграла большие замечательные роли, мы перессорились. Я требую к себе уважения, а он иногда попирает это чувство в актере. Очень много режиссеров, которые считают, что с актерами можно, как с первоклассниками или в школе, где розгами секут и коленями на горох ставят.

— С кем вам было легче всего работать?


— С Эльдаром Александровичем мне жутко повезло.

— От фильмов Рязанова есть такое ощущение, что это компания очень близких людей, которые сидят за столом, ведут какой-то искрометнейший разговор, а потом ненадолго прерываются, чтобы выйти под камеру


— Вы правы. Эльдару Александровичу я стопроцентно доверяю — и как художнику, и как человеку. Да и в «Современник» меня взяли только благодаря тому, что я уже снималась у Рязанова и была уже хоть как-то известна, а так бы тюзовская актриса здесь не нужна была.


— А на следующее поколение режиссеров вы как смотрите?


— Замечательно!

— То есть с монологом следователя из «Изображая жертву» вы скорее не согласны?


— Вся молодежь, с которой мне приходится общаться в трех театрах, и та молодежь, с которой я общалась, когда готовилась Болотная, — потрясающие ребята, умные, серьезные, очень рано повзрослевшие. Они внушают мне огромное уважение и надежду. И очень много талантливых. И они не боятся, вы заметили? У них нет страха. Мне вот письмо прислали, я выложила его на сайте: не трожь нашего Путина, а то будешь вместо цветочков головешки на своей даче нюхать. Но в основном в ответ на мои выступления на «Дожде» или «Эхе Москвы» мне пишут такие замечательные люди, образованные, интересные, со всего мира, откуда-то из Канады, из Дании. Такие светлые! А как они формулируют! Мне так никогда не сформулировать.

— Вам ведь до сих пор припоминают эфир в ночь на 4 октября 1993 года, когда вы говорили — мол, где же армия, которая защитит нас от этой конституции.


— Я так сказала? Я сейчас уже подзабыла, но я помню, что это был страшный момент, судьбоносный. Помню, как выступили ребята из «Взгляда»: идите спать, сидите дома, не участвуйте. А я сказала: «Люди, не спите, все вернется». Тогда не нужно было думать и взвешивать: а вдруг? а что потом? а если? И только потом оказалось, что каким-то образом мы это дело — слово нехорошее — просрали.

— У вас есть какой-то прогноз на ближайшие годы, что будет с властью, с оппозицией?


— Не могу сказать. Я же не политолог.

— Ну вот Ходорковский должен через год выйти в конце концов, если они ничего не придумают ему.


— Не выйдет, они что-нибудь придумают. Они всем крупным харизматическим личностям постараются пришить уголовное дело. Пусть оно будет вымышленное, пусть оно будет против всех юридических законов, пусть оно будет самое подлое, которое только может быть, но они изолируют мощных, харизматических личностей. Но они еще не знают, какие за это время появились новые харизматические личности. Их пока не видно, они еще не стали популярными, это достаточно скромные люди. Но я уже с ними знакома, я их видела. Их когда слушаешь, открываешь рот и думаешь: «Боже мой! Не иссякает эта природа человеческая». Нужны образованные, свободные, уверенные в своей правоте люди. Неагрессивные. Против агрессии нужно быть очень спокойным. Ой как это сложно. Но они есть. Пусть успокоятся, они есть.



В оформлении страницы использована фотография Евгении Смолянской

Источник: прессцентр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева

Роль тюрьмы в российской экономике

Константин РИВКИН


Подсудимый Платон Лебедев с адвокатами Еленой Липцер и Константином Ривкиным
Фото: "Коммерсант"







Насколько уникальна судьба самых известных зеков России Михаила Ходорковского и Платона Лебедева?


Константин Ривкин, адвокат бывшего совладельца ЮКОСа Платона Лебедева на протяжении последних девяти лет, обобщил опыт, полученный в деле ЮКОСа, написав книгу под названием «Ходорковский, Лебедев, далее везде», которая выходит в печать в начале 2013 года. «Совершенно секретно» публикует отрывки из этой работы, ставшей правовым и политическим диагнозом сегодняшней России. Книга посвящена памяти еще одного фигуранта дела ЮКОСа – не дожившего до суда Василия Алексаняна.

***
Несмотря на безусловную уникальность дела ЮКОСа в части супермассированной атаки властных структур на одну из лучших отечественных нефтяных компаний, все же такая ситуация выдается из общего ряда лишь масштабом бедствия. Сами по себе «наезды» представителей государственных органов на бизнес давно уже стали обыденностью. Но без понимания истинных причин данного социально опасного явления невозможно выработать противоядие.
К сожалению, есть все основания констатировать, что для бизнес-сообщества создаются такие условия, когда едва ли не любое лицо, занимающееся предпринимательством, может быть подвергнуто уголовным репрессиям со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Не случайно в средствах массовой информации все чаще используется такой термин, как «геноцид бизнеса».


…Во второй половине 90-х годов в России начали активизироваться представители силовых структур, имевшие свои интересы в предъявлении предпринимателям налоговых претензий, чаще всего совершенно необоснованных. Из тех времен мне вспоминается разговор с начальником следственного отдела налоговой полиции, которого я спросил, как его подчиненные собираются доказывать обязательный в таких случаях прямой умысел в действиях моего подзащитного, привлекавшегося по ст. 199 УК РФ по обвинению в уклонении от уплаты налогов с организаций. Ответ был сколь откровенен, столь и циничен: «Ничего доказывать мы не будем. Направим дело в суд, и, будьте уверены, – он вынесет обвинительный приговор. Я считаю, что человек, с того момента как он дал согласие стать генеральным директором коммерческой фирмы, должен начинать сушить сухари».


От практики частных наездов «правоохранителей» с целью выполнить требуемый начальством план, попутно по возможности пополнить казну, а заодно подзаработать к государственной политике «закошмаривания» бизнеса и огульных «посадок» дело подошло к началу 2000-х годов. К тому времени для уголовных репрессий созрели все условия.


Во-первых, была необходимость ликвидировать последствия созданного самим государством, а точнее – его первыми лицами дефолта 1998 года. Не удивительно, что взоры ликвидаторов обратились на частный сектор экономики, с которого предстояло взимать в самых различных формах повышенную дань, попутно почему-то регулярно призывая к социальной ответственности. Для нежелающих понимать свою добровольно-принудительную роль «дойной коровы» среди прочих средств воздействия был припасен Уголовный кодекс. Во-вторых, к этому времени оперативные, следственные, прокурорские органы и суды наработали определенный опыт апробации новых норм уголовного закона. Речь прежде всего идет о таких составах, включенных в специальную главу 22 УК РФ («Преступления в сфере экономической деятельности»), как незаконное предпринимательство, незаконная банковская деятельность, легализация (отмывание денег, добытых преступным путем), незаконное получение кредита, фиктивное и преднамеренное банкротство и ряд других.


Ретивость оперативных сотрудников и следователей очень часто доходила до абсурда, когда они, привлекая человека к уголовной ответственности, даже не пытались задумываться над тем, а обладают ли его действия на самом деле хоть какой-нибудь социальной опасностью, наличия которой требует закон, чтобы говорить о совершении именно преступления. Вспоминаю, что едва ли не первое в Москве уголовное дело о легализации выглядело следующим образом. Предприниматель средней руки имел скромный бизнес, относившийся в то время к числу лицензируемых. Незадолго до очередного истечения срока лицензии он подал необходимый пакет документов в лицензирующий орган, но тот выдачу разрешения затянул. В результате коммерсанту около двух месяцев пришлось работать без лицензии. Прознавшие об этом сотрудники милиции возбудили против него уголовное дело о незаконном предпринимательстве (ст. 171 УК в старой редакции), а затем еще и обвинили в легализации (ст. 174-1), усмотрев такие действия в уплате налогов (!) с доходов, полученных за указанные 2 месяца!


Наконец, третьей и, пожалуй, самой главной причиной явилось усиление в составе правительства сторонников антирыночного направления, стоявших, говоря словами бывшего вице-премьера и министра финансов Алексея Кудрина, за «глубокое госучастие» («Ведомости», 12 декабря 2011 года). Именно эти люди, обладающие большой властью и широкими полномочиями, направили свою деятельность на передел уже сложившегося рынка в пользу чиновничье-государственного аппарата, при этом, безусловно, не забывая о своекорыстных интересах.


Вспоминаю, как примерно в те времена один мой знакомый, вращавшийся «в верхах», помимо прочего, в разговоре сообщил, что «там» зреет идея создания мощной нефтяной государственной корпорации. Впрочем, особым секретом это не являлось. Если взять в архиве, например, журнал «Компания» за апрель 1999 года (№13), то в статье под весьма красноречивым названием «Без государства в России долго не живут» как раз и обсуждались варианты возникновения такой структуры. По этому поводу здесь было безапелляционно сказано: «То, что такая компания рано или поздно будет создана, – сомнению не подлежит». В качестве одной из платформ для формирования государственной нефтяной компании (ГНК) довольно прозорливо указывалась «Роснефть». И даже применительно к методам создания государственного монстра авторы делали весьма точный прогноз: «Государственная компания на то и государственная, что государство имеет возможность при необходимости подключить к решению своих проблем органы, весьма далекие от управления нефтяной отраслью». В подтверждение этих слов давалась ссылка на брифинг в МВД РФ, где заместитель начальника главка по борьбе с экономическими преступлениями привел несколько коммерческих структур в качестве примера «неправильной» приватизации и в связи с этим не исключил возможности ее пересмотра в отношении этих компаний. В статье далее говорилось: «Надеемся, что все догадываются, где эти компании окажутся в случае пересмотра итогов приватизации – естественно, в ГНК».


Интересно, кому из прочитавших эти строки неизвестно, что в итоге жертвой для заклания стала нефтяная компания ЮКОС, чьи руководители отчасти оказались за пределами страны, а отчасти – в «местах не столь отдаленных», с букетом составов преступлений, которыми обильно насыщены разделы УК, посвященные посягательствам на собственность и нарушениям в области экономической деятельности. А сама преуспевающая компания была на основе весьма сомнительных налоговых претензий обанкрочена и при помощи явно подставных современных «рогов и копыт» под громким названием «Байкалфинансгрупп» скуплена на корню уже упоминавшейся «Роснефтью», в итоге ставшей самой большой нефтегазодобывающей компанией России.

***
…Платон Лебедев, давая интервью тому же журналу «Компания» в декабре 2002 года, то есть за полгода до начала преследования нефтяной компании, заявлял: «От неразумности наших политиков нет никакой гарантии… У меня нет «страховки» от правительства Российской Федерации. У меня нет гарантии, что, если будет совершена очередная глупость, мне покроют все убытки. Скорее всего, будет наоборот». Далее он сказал о том, что, «если взаимодействие власти и бизнеса станет более «цивилизованным», будет лучше. Как теперь общеизвестно, пожелание бизнесмена, к сожалению, не оправдалось, а сам он оказался за решеткой.


Михаил Ходорковский, по сути, заблаговременно предсказал даже способ вмененного ему впоследствии хищения. В интервью, показанном по пермскому телевидению 7 июля 2003 года (за 2,5 месяца до своего ареста), он на примере с изменением во времени масштаба цен пояснил, что обратную силу закона недобросовестные его применители вполне могут использовать для обвинений в мошенничестве. Что в итоге и произошло с самим Ходорковским на втором судебном процессе, прошедшем в 2009–2010 годах в Хамовническом суде Москвы, хотя здесь использовалась разница в ценах не во времени, а в пространстве.

***
На примере дела ЮКОСа я видел, как бригады следователей формируются за счет сотрудников, прикомандированных из регионов в столицу. «Пехота» выполняет основной массив заданий, определяемый им коллегами из федерального органа, не особо задумываясь над их законностью и необходимостью. Зато оправдавшие доверие бригадира могут рассчитывать на включение в штат главного следственного органа страны с дальнейшим ростом либо на существенное повышение в должности после возвращения в родные пенаты.
Чтобы не быть голословным, скажу, что привлеченный в 2003 году из Волгоградской области член следственной группы Валерий Алышев через определенное время был принят на должность следователя по особо важным делам Следственного комитета, затем возглавил расследование по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, а в декабре 2011 года указом президента РФ Дмитрия Медведева назначен на должность руководителя управления по расследованию особо важных дел о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики в Главном следственном управлении Следственного комитета России. Не менее активный член следственной группы, ранее трудившийся в прокуратуре города Ельца Руслан Ибиев назначен на высокий пост руководителя следственного управления СК по Уральскому федеральному округу.


Начинавшие расследование по делу ЮКОСа штатные следователи Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ также не избежали существенных повышений в должности. Салават Каримов, поработав какое-то время первым заместителем прокурора Башкирии, стал советником Генерального прокурора РФ. Его коллега, старший следователь по особо важным делам Михаил Безуглый вырос до начальника отдела, а 10 июля 2009 года был назначен заместителем прокурора Астраханской области.


Если же попытаться как-то классифицировать следователей, работавших по делу ЮКОСа, то, наверное, в основу следует положить субъективное отношение к работе, обусловленное степенью понимания сущности решаемой задачи и ее оценкой. В связи с этим я, наверное, не ошибусь, если скажу, что самую большую группу составят те, кого можно назвать «пофигистами». Они, тяготясь получаемыми заданиями только в случае их избыточности, абсолютно равнодушно относятся к повседневной рутине, мало задумываясь над тем, кого и за что в данный момент привлекает к уголовной ответственности руководитель следственной бригады. Именно подобное безразличие влечет за собой появление в процессуальных документах глупостей и несуразиц, хотя часть из них на совести более активных, но малограмотных коллег «пофигистов». Такой типаж персонифицируется, лишь когда при выполнении очередного задания своего руководства совершит такое нарушение, которое не может остаться без внимания и реагирования защиты. И вот тогда он становится объектом жалоб, а порой и судебных разбирательств. Как раз таким людям посвящена широко известная фраза, заканчивающаяся словами «…именно с их молчаливого согласия происходят на земле предательства и убийства»…


Другое, хотя и малочисленное, но весьма опасное образование составляют идейные члены рассматриваемого сообщества. Практика показывает, что длительное нахождение в группе зачастую выводит таких субъектов на лидирующие позиции. Их следовало бы назвать «комиссарами», поскольку в основе «идейности» у таковых просматривается не что иное, как отголоски свойственного большевикам классового подхода, о проявлениях которого мы подробнее поговорим, когда речь зайдет о судьях. В сочетании с огромными властно-репрессивными полномочиями и жуткой правовой и экономической безграмотностью сия гремучая смесь в итоге дает Шарикова и Вышинского в одном флаконе.


…Весьма осторожная в своих решениях международная правозащитная организация Amnesty International, дождавшись вердикта кассационной инстанции, утвердившего обвинительный приговор Хамовнического суда, признала Ходорковского и Лебедева узниками совести.


Это, правда, не мешает российским чиновникам самого разного уровня использовать имя Ходорковского и его печальную судьбу как жупел в своих собственных интересах. Недавно мне рассказали такую историю. Действующий вице-премьер, отвечающий за строительство одного из крупных федеральных объектов и привлекший к реализации проекта предпринимателей, распекая одного из них на совещании за какие-то погрешности в части соблюдения сроков, свою гневную тираду закончил такими словами: «Я для тебя уже подыскал место на нарах рядом с Ходорковским». Тот, не искушая судьбу, быстро распродал все свои внутрироссийские активы и отбыл за границу.


Кстати, о Ходорковском. Можно его не любить и не одобрять методы ведения им бизнеса, но к словам человека, пробывшего в тюрьме без малого десяток лет и познавшего на себе все гримасы нашего правосудия, следует прислушаться. А он сказал следующее: «для уголовного дела и тюрьмы сейчас объективные основания не обязательны. Посадить могут любого, поскольку коррупция и игнорирование законов со стороны власти стали теперь тотальными» (Газета.ru, 2 декабря 2011 года)…

Что же касается работы защиты, чему во многом посвящена данная книга, то мы ни в коей мере не переоцениваем заслуги адвокатов, которые, возможно, где-то могли сработать лучше, а порой и достичь несколько больших результатов. В целом же задача раскрыть всем заинтересованным наблюдателям глаза на истинную сущность и причины обвинений против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева была решена. И та реально возможная в данных конкретных условиях правовая помощь, в чем нуждались наши доверители, была оказана.


При этом в активе команды защитников на данный момент есть несколько полезных для всех практикующих юристов определений Конституционного суда РФ и постановлений ЕСПЧ. В свою очередь, Верховный суд РФ не один раз после активных и последовательных сражений адвокатов со всей судебной вертикалью принимал решения в пользу наших подзащитных. Кроме того, совместные усилия российских и иностранных юристов не раз позволяли одерживать победы по юкосовским делам в судах зарубежных юрисдикций.


Так что многое еще впереди.


ИЗ ПЕРВЫХ РУК


Константин Ривкин: «Платон – не ангел, а я адвокат вредный»

Автор книги «Ходорковский, Лебедев, далее везде» ответил на вопросы «Совершенно секретно»

– Как известно, вы больше не адвокат Платона Лебедева. Почему?



– Рано или поздно любое дело для адвоката заканчивается. Я занимался делом ЮКОСа 8 лет – срок для адвоката уникальный. Каждый из адвокатов отрабатывал свою линию, и отрабатывал ее до конца. В моем случае это была линия, связанная с налоговыми эпизодами в первом деле, во втором я занимался координацией в команде защитников Лебедева. В какой-то момент у команды адвокатов появились другие задачи. К примеру, в деле по-прежнему работает Елена Липцер, которая занимается Европейским судом по правам человека – ЕСПЧ. Платон Леонидович Лебедев сказал, что отправляет меня в действующий резерв, чему я был рад


– Есть ситуация, в которой вы сочтете возможным вернуться к делу ЮКОСа?


– Если Европейский суд по правам человека примет решение, что в первом процессе было нарушено право моего клиента на справедливое судебное разбирательство, то по процедуре Верховный суд РФ должен будет отменить приговор и отправить дело на повторное рассмотрение. Значит, опять придется вернуться к налоговым эпизодам, которыми я занимался. Я готов.


– Есть ли шанс на такое решение ЕСПЧ?


– Я бы был очень аккуратен в прогнозах. К сожалению, ЕСПЧ рассматривает дела очень долго. В нашем случае – уже много лет. И я не исключаю, что решение появится тогда, когда Лебедев уже выйдет на свободу. А теперь предположим, что решение – в нашу пользу. Что тогда? Отмена приговора, новое рассмотрение дела в суде… А человек, который только-только вышел на свободу, хочет забыть обо всем этом кошмаре и спокойно жить. Счастлив он будет от такого поворота событий?



– И никто не гарантирует, что российский суд не вынесет такой же приговор повторно.


– Да, подобные прецеденты уже были. Должен сказать, что российская власть делает все, чтобы отбить охоту у своих граждан обращаться в Европейский суд. А компенсации, которые назначает ЕСПЧ, ее абсолютно не волнуют, они закладываются в расходную часть государственного бюджета. То есть за ошибки российских судов расплачиваемся мы, налогоплательщики.


– Изменилось ли ваше отношение к Платону Лебедеву в процессе работы?



– Могу сказать, что сейчас, войдя в новое, тоже громкое дело, я часто думаю, как хорошо мы с Платоном Леонидовичем работали по сравнению с тем, с чем приходится сталкиваться сейчас. Сложности были. Он человек сколь талантливый, сколь мужественный, столь и непростой. Это отмечают практически все люди, которые с ним сталкивались, будь то подчиненные, будь то компаньоны, будь то адвокаты. Словом, не ангел.


– Были ли разногласия в команде адвокатов?


– Конечно, и это нормально. Тем более что дело было абсолютно нестандартным. Но с точки зрения адвокатской практики дело ЮКОСа – это бесценный опыт. В том числе и потому, что обвинения носили абсолютно абсурдный характер.

– Во время первого процесса адвокаты ЮКОСа избегали любой политики, а второй процесс был отчетливо политическим. Не считаете ли вы, что и первое дело надо было вести подобным образом?


– Первый процесс проходил тогда, когда была надежда, что ЮКОС не разгромят. И Ходорковский, который определял позицию адвокатов, не хотел давать повод власти перейти к более резким действиям по отношению к компании и людям, которые в ней продолжали работать. То есть были надежды как-то спасти ситуацию. К моменту второго процесса иллюзий не было ни у кого.

– Во время первого процесса ходили слухи, что адвокаты очень надеются на закулисные переговоры с властью. Адвокаты вправе вести такой кулуарный торг?


– Если я не нарушаю Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс – не бью никого по голове, не ворую секретные документы, – то все, что я делаю в интересах клиента, законно.



– И конфиденциальные переговоры, скажем, с высокими кремлевскими чиновниками?


– Если на это меня уполномочит мой клиент, то почему нет? Я ни с кем из кремлевских чиновников таких переговоров не вел, но теоретически – не вижу никаких противопоказаний. Тем более в делах, когда в рамках процесса тебя никто не слушает, ты наблюдаешь издевательство над правосудием, тогда приходится делать что-то еще – давать интервью, апеллировать к общественности, использовать кого бы то ни было как канал информации.



– И судьи, и прокуроры в деле ЮКОСа вызывали у наблюдателей весьма бурные чувства. Адвокаты не могут себе этого позволить? Или могут?


– Адвокаты тоже люди. И в этом деле у меня и судьи, и прокуроры вызывали исключительно негативные эмоции. Максимум, что мы видели со стороны судей, – это такое снисходительно-понимающее отношение к тому, что происходит. Именно так вел себя судья Данилкин во время второго процесса. Но к сути дела эта манера поведения никакого отношения не имела. Я помню, как Михаила Ходорковского спросили, насколько, на его взгляд, самостоятелен судья. Он ответил: «Я считаю, все, что может себе позволить самостоятельно решить судья Данилкин, – это на какой стене в зале суда будет висеть кондиционер».

– Ваш подзащитный понимал, что его стараются сломать. И понимал, что при определенных уступках его судьба окажется легче. Насколько тяжело ему было делать выбор?



– Представить себе Лебедева, который идет на сделку с людьми, из-за которых он и Ходорковский оказались в тюрьме, невозможно.



– А предложения действительно делались?



– Да, делались.



– Какие именно?


– Не знаю, он не распространялся на эту тему.



– Вы очень хорошо говорите о своем подзащитном. Не только в этом разговоре, но и в вашей книге. Вас не смущало, что все эти лестные слова относятся к человеку, который платил вам деньги?



– Честно говоря, мне такая мысль в голову не приходила. Может быть, потому, что, хотя он мне и платил, мы многократно ругались. По стойке «смирно» я никогда не стоял. Я всегда говорю клиентам: я вредный адвокат, на слово в то, что подзащитный белый и пушистый, не верю. И потом – я работал над этой книгой, когда я уже вышел из дела. Хотя написать объективно о человеке, которого ты 8 лет защищал, наверное, невозможно.


– Надеется ли ваш клиент на помилование?


– Я уверен, что просить о помиловании ни он, ни Ходорковский не будут ни при каких обстоятельствах. Если же такое решение президент примет по собственной инициативе, то, я думаю, и семьи обоих, и они сами воспримут это с облегчением.


Людмила ТЕЛЕНЬ


Источник: Совершенно секретно

«Сегодня мы заходим в Верховный Суд "на второй круг"»

Хамовнический приговор, где «преступлением названо то, что им заведомо не является», обжалован защитой Ходорковского и Лебедева в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного суда


Комментарий адвоката Вадима Клювганта:


После подачи предыдущей жалобы защиты в Верховный Суд прошёл без малого год. Год судебной волокиты, отписок, уловок и прямой лжи. Год, потерянный для движения к справедливости и правосудию, к сохранению остатков доверия к суду. Самое страшное – это был ещё один, уже девятый, год заключения безвинно осуждённых по фальшивому приговору.

Сегодня мы заходим в Верховный Суд «на второй круг». Поскольку он второй, переадресовать нас с нашим неприятным вопросом Верховному Суду уже совсем некуда. И хочется, вопреки всему, надеяться, что хотя бы на десятом году этой расправы мы, наконец, увидим Суд.

Жалоба - документ процессуальный, дело - хотя и фальшивое, но огромное. Поэтому объём жалобы весьма велик, а язык специфичен. Для тех, кому будет нелегко её одолеть, но интересна суть позиции защиты, привожу её вкратце здесь.

Итак, главное: дело насквозь фальшивое, потому что отсутствует само основание уголовной ответственности - нет никакого преступления, предусмотренного уголовным законом. Подчеркну: речь не о том, что что-то не доказано. Речь о том, что в приговоре преступлением названо то, что им заведомо не является. И вот почему.

1. Суд в приговоре признал установленным, что:

- «потерпевшие» (нефтедобывающие «дочки» ЮКОСа) продавали добытую ими нефть по договорам и получили от её продажи выручку, не только покрывшую все их затраты, но и принесшую им прибыль (около 3 млрд. долларов США). Продавая нефть, «потерпевшие» действовали в соответствии с решениями своих уполномоченных органов управления, сформированных ЮКОСом как их акционером (сначала основным, потом единственным);

- право собственности на нефть переходило от продавцов («потерпевших») к покупателям (ЮКОС или его торговые компании). Суд в приговоре признал, что это установлено многочисленными решениями судов, вступившими в законную силу;

- ЮКОС экспортировал часть купленной у «потерпевших» нефти, понеся дополнительные затраты (экспортные налоги и пошлины, транспорт, страхование, фрахт и др.). В результате продажи части нефти на экспорт ЮКОС получил дополнительную прибыль;

- вся полученная ЮКОСом прибыль израсходована на увеличение объёмов и эффективности производства, а также на выплату дивидендов акционерам.

2. Признав установленными все эти факты, суд в приговоре сделал выводы, прямо им противоречащие. Вот эти выводы:

- завладение нефтью было неправомерным;

- «потерпевшие» были «лишены самостоятельности» и вынуждены были действовать «вопреки своим интересам», продавая нефть по «заниженной» цене, в результате чего «недополучили прибыль»;

- продажа нефти «потерпевшими» по цене «ниже рыночной» была для них безвозмездной, и потому нефть у них похищена.

Делая такие выводы, суд знал и понимал не только приведённые выше факты, но и то, что «правильной» (не «заниженной») ценой «похищенной» нефти он (суд) называет не её фактическую стоимость, как того требует закон. И не результат экспертного расчёта рыночной стоимости нефти в месте и в момент её продажи (такой расчёт судом не исследовался, потому что не делался). Вместо этого суд использовал в качестве «реальной рыночной» заведомо неприменимую цену нефти в западноевропейском порту, включающую в себя компенсацию указанных затрат по её экспортированию. Затрат, которые «потерпевшие» не несли и не могли нести, поскольку нефть на экспорт не продавали.

3. Эти выводы суда заведомо ложны. Они противоречат не только установленным им фактам, но и требованиям закона, в соответствии с которыми:

- полное покрытие затрат «потерпевших» и тем более - получение ими прибыли от продажи нефти безоговорочно исключают саму возможность утверждения о безвозмездности её продажи, а значит - о хищении;

- интерес акционерного общества определяется исключительно его акционерами и никем более. Органы управления общества также формируются акционерами и никем более. У общества нет, и не может быть, никаких иных, «собственных», интересов, кроме интересов его акционеров. Всё это прямо сказано в Законе «Об акционерных обществах». Акционером был ЮКОС. ЮКОС определил свой интерес: это развитие производства и распределение всей получаемой прибыли между всеми участниками холдинга - добывающими, перерабатывающими и торговыми. Именно этот интерес акционера и был реализован, в том числе с помощью выстроенной в полном соответствии с законом системой реализации нефти. Это полностью исключает возможность утверждения о неправомерности завладения нефтью.

Вот, собственно, и вся простая суть фальшивого дела.

Теперь давайте задумаемся: хотим ли мы, чтобы «заниженность» или «завышенность» цен рыночных сделок определяли по своему усмотрению следователи с прокурорами, а суды превращали эти далеко идущие выводы в приговоры, ломающие жизни и судьбы людей? А ведь именно это сейчас и происходит повсеместно, после «откатки» технологии именно на фальшивом «деле ЮКОСа».

И напоследок - вопрос к авторам и исполнителям этой расправы с использованием «заниженных» и «завышенных» цен, и к их группе поддержки: за себя и за близких своих не боитесь? Оружие-то универсальное, легко в любую сторону разворачивается, была бы команда...


Источник: прессцентр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева

«Не приходится удивляться живучести этих способов»

Обнародованную сегодня информацию о преследовании экспертов, подготовивших доклад по второму «делу ЮКОСа», комментирует адвокат Вадим Клювгант. 


Прежде всего, я очень расстроен этим известием, но к великому сожалению, не могу сказать, что удивлен им. И вот почему. Это позорное дело длится уже десятый год, и на протяжении всех этих лет всякий и любой человек, который брал на себя смелость и мужество (не побоюсь этого слова) что-то вслух сказать против обвинения, обязательно подвергался каким-то нападкам, угрозам и прочим неприятностям. Так было всегда. Так было во время второго процесса со всеми без исключения специалистами <приглашенными стороной защиты> - в суде их оскорбили, оклеветали (прокуроры заявили им отводы под оскорбительными придуманными предлогами), а суд это все проштамптовал. Свидетелей запугивали: параллельно с судебным процессом людей вызывали в Следственный комитет, и там пугали, а еще запрещали об этом говорить. В общем, это все было в таком количестве, что сейчас уже просто не приходится удивляться живучести этих способов.

Что касается данного экспертного заключения, то оно, конечно же, в очередной раз убивает наповал и обвинение, и приговор, и все остальное в этом так называемом «втором деле». И мы прекрасно помним, что никто ни одного слова по существу выводов сказать не смог, и именно поэтому уже неоднократно предпринимались попытки порочить экспертов и саму эту экспертизу, не обращаясь к ее содержанию. Это было и в прессе, это есть и в судебных решениях, включая постановление судьи Верховного суда (15 мая 2012 года судья ВС РФ Воронов, отказывая защите в удовлетворении надзорной жалобы на приговор, поддержал позицию председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой, которая ранее заявила, что экспертный доклад «не может быть принят во внимание», поскольку является «личным мнением частных лиц, высказанным в произвольной форме». – ПЦ)

Они видите ли не признают форму, в которой это сделано (позиция, абсолютно притянутая за уши), а по сути они никто ничего не говорят, просто отметают <выводы экспертов> с порога и все, еще и берут на себя смелость утверждать, что люди, участвующие в экспертизе, «не являются специалистами в области правоприменительной деятельности», как это, например, сделал Президиум Мосгорсуда 20.12.2012 (см. стр. 13 постановления Президиума Мосгорсуда. – ПЦ)

Поэтому, если принять во внимание все перечисленное, то, к сожалению, не приходится удивляться тому, что сегодня было предано гласности на пресс-конференции. Это все, я убежден, имеет одни и те же истоки и одни и те же движущие силы.

Источник: прессцентр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева

СПЧ пожаловался на преследования докладчиков по второму делу «ЮКОСа»

Члены Совета по правам человека (СПЧ) при президенте РФ заявили о том, что их коллеги, готовившие доклад по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, подверглись преследованиям. Об этом сообщает «Интерфакс» со ссылкой на члена СПЧ, бывшую судью Конституционного Суда РФ Тамару Морщакову.

«Как минимум двое из экспертов уже подверглись разным видам преследования: один — в служебном порядке, другой — в порядке уголовного судопроизводства», — заявила Морщакова на пресс-конференции 6 февраля.

По словам Морщаковой, в отношении ряда экспертов были проведены обыски. Она рассказала, что следователи обвиняют Центр правовых и экономических исследований в том, что он, занимаясь работами в правовой сфере, «преследовал далекую цель — готовить общественные экспертизы для того, чтобы незаконно повлиять на процедуры осуществления правосудия».

«Обвинение безумное, вымышленное, тем более, этот центр никогда не занимался проведением никаких экспертиз, а издает монографии», — констатировала Морщакова. При этом, по ее словам, «такое отношение ставит под сомнение вообще деятельность СПЧ по анализу, обсуждению ситуации и по разработке рекомендаций».

Второе дело Ходорковского и Лебедева касалось хищений нефти и легализации средств, полученных преступным путем. Обвинительный приговор по нему был вынесен 27 декабря 2010 года. Вместе с приговором по первому делу наказание бывших руководителей «ЮКОСа» составило 14 лет лишения свободы. Позже срок был уменьшен до 13 лет.

Доклад президентского Совета по правам человека был опубликован 21 декабря 2011 года. Эксперты пришли к выводу, что «в действиях осужденных нет признаков ни состава присвоения, ни состава растраты». В связи с этим СПЧ призвал пересмотреть обвинительный приговор. Доклад был направлен, в частности, тогдашнему президенту России Дмитрию Медведеву. Глава Мосгорсуда Ольга Егорова выводы экспертов СПЧ принять отказалась.



Источник: лента.ру, Фото: Михаил Климентьев / РИА Новости

«Риски режима последовательно нарастают»

Интервью Михаила Ходорковского агентству «Reuters».



После региональных выборов 14 октября Единая Россия укрепила свою власть по всей стране. В то же время сторонники оппозиции выбирали Координационный Совет путем онлайн-голосования и появились известия о том, что оппозиционера Леонида Развозжаева пытали, чтобы он признался в организации анти-путинских протестов.


Зная об этих событиях, как бы Вы прокомментировали политическую обстановку сегодня в России? Соглашаетесь ли Вы с мнением о том, что продолжается закручивание гаек? Кто-то даже полагает, что тактика Кремля напоминает репрессии сталинского времени – согласитесь ли Вы с таким утверждением? Почему согласны/не согласны?


После региональных выборов 14 октября Единая Россия укрепила свою власть по всей стране. В то же время сторонники оппозиции выбирали Координационный Совет путем онлайн-голосования и появились известия о том, что оппозиционера Леонида Развозжаева пытали, чтобы он признался в организации анти-путинских протестов.

Зная об этих событиях, как бы Вы прокомментировали политическую обстановку сегодня в России? Соглашаетесь ли Вы с мнением о том, что продолжается закручивание гаек? Кто-то даже полагает, что тактика Кремля напоминает репрессии сталинского времени – согласитесь ли Вы с таким утверждением? Почему согласны/не согласны?



Думаете ли Вы, что России предстоит серия политических процессов, учитывая, скольким оппозиционерам были предъявлены обвинения (Навальный, Удальцов, Лебедев, фигуранты дела об акции на Болотной площади) и скольким еще будут предъявлены, или же власти оставят обвинения им открытыми, чтобы каким-то образом ограничить их дальнейшую деятельность? Какой сценарийдальнейшего развития событий представляется Вам наиболее возможным?


Считаю, что власть старается минимизировать число громких политических процессов, чтобы не будоражить общество. Таким образом, пока нынешние лидеры оппозиции будут не слишком опасны, тюрьма им не грозит. А уголовные дела в их отношении «полезны», чтобы ограничивать мобильность, легализовывать прослушивание и блокировать денежные средства оппозиции.

В то же время, налицо расширение репрессий в отношении участников протестных действий, не являющихся наиболее знаковыми оппозиционными фигурами. Скорее всего, власть тем самым хочет напугать рядовых граждан, отвратить их от участия в протестных действиях.

Тем не менее, я не могу полностью исключать, что кто-либо из лидеров протестного движения может в 2013 году оказаться в тюрьме. Среди приоритетных кандидатов – Сергей Удальцов и Алексей Навальный.

После столкновений демонстрантов с полицией на Болотной площади, силовые структуры начали серию расследований против оппозиционеров, многие оказались за решеткой. Учитывая Ваш опыт, как считаете, как далеко им надо идти в отстаивании своей правоты? Нужно ли искать пути сократить возможный срок, признав свою вину?


Это вопрос выбора каждым его личной стратегии. Минимизация срока заключения в ряде случаев возможна через признание вины, пусть даже и в несуществующих преступлениях (согласно статистике ВС РФ, в судах районного уровня число окончательных оправдательных приговоров – 1 на 700).

Отказ от признания вины, защита своей позиции в судебном заседании с опорой на правомерность своих требований и своего поведения - есть продолжение мирного протеста в иной форме. Я бы даже сказал, - его естественный и неизбежный этап.

Какое место сейчас занимает оппозиция, на Ваш взгляд? Развивается ли протестное движение и набирает сторонников, или же теряет силу в попытках ослабить путинскую власть? Протесты против Путина стали не такими многочисленными как раньше. Как считаете, у протестного движения есть будущее?


Протест против нынешнего режима растет и будет расти. Это подтверждают почти все социологи, а также многие ведущие политические аналитики. Причины очевидны – эффективность нынешней формы правления становится всё ниже, а издержки - все очевиднее для общества. Коррупция, низкие темпы и качество экономического роста, закрытие социальных лифтов для молодежи, просто усталость от одного и того же лица власти, - все это ведет к накоплению отчетливого раздражения.

Однако, поскольку нынешние лидеры оппозиции пока не смогли сублимировать требования общества, придать протесту необходимую форму и действенность, возможно, переконфигурация сил вызовет появление новых лидеров, за которым последует и новый всплеск протестной активности.

Во всяком случае, риски режима последовательно нарастают.


Михаил Прохоров недавно объявил, что организовывает новую партию под названием "Гражданская платформа" и представил ее как альтернативу как Путинскому правлению, так и оппозиции во главе с Координационным Советом. Как Вы считаете, его попытки серьезные, или это можно считать формальностью? Прохоров миллиардер, бросающий вызов Владимиру Путину, не напоминает ли он Вам себя несколько лет назад? Какие советы или предупреждения могли бы Вы ему дать, ведь сейчас он говорит, что хочет заниматься исключительно политикой.


Я лично знаком с Михаилом Прохоровым и склонен полагать, что при определенных обстоятельствах он – человек, вполне способный к борьбе. Вопрос в том, достаточно ли он к ней мотивирован. Тем не менее, в ситуации кризиса Михаил может выступить одним из серьезных субъектов оппозиции.

Как организатор, Прохоров в советах, в том числе моих, не нуждается, а вот значение идеологии и неизбежность серьезных потерь на этапе реального противостояния он и его соратники, по-моему, пока не ощущают. Ведь речь идет совсем не о деньгах. Впрочем, объяснить им это довольно трудно. Здесь, как и во многих других вопросах, лучший учитель - собственный опыт.

Слышали ли о болезни Владимира Путина (говорят, что-то со спиной), из-за которой он отменил зарубежные визиты в октябре и ноябре? Как человек, знающий Путина лично, как считаете, могут ли болезни ослабить его политические позиции или заставить окружение Путина разувериться в нем?


Полагаю, болезнь, пусть и только на время ограничившая его трудоспособность, может заставить Владимира Владимировича задуматься о частичном изменении его жизненной и политической стратегии. Все мы люди, и «звоночки свыше» влияют на сознание. Нашему президенту задуматься не вредно.

А вот использование физических проблем человека против него в политической борьбе мне всегда казалось недостойным. Да и глупым. Многих они, наоборот, мобилизуют. Яркий пример – Евгений Примаков, которого в 1999 году кремлевские пропагандисты пытались уличить в физической немощи. Прошло с тех пор почти 15 лет, а Евгений Максимович в свои 83 года – по-прежнему «в форме».

Ранее Вы говорили, что протест Pussy Riot зашел слишком далеко, но также отметили, что суд над ними был "средневековым" и выразили опасения, что подсудимые испытывают слишком большое физическое переутомление. Теперь две участницы группы получили тюремные сроки и отбыли в колонии на два года - Надежда Толоконникова в Мордовию и Мария Алехина в Пермь.


С Вашим многолетним опытом отбывания наказания в колонии, что бы Вы посоветовали двум молодым женщинам? Чего они должны опасаться? Как должны они попытаться наладить контакты с охранниками и другими заключенными? Должны ли они опасаться "фальшивых друзей" среди заключенных? Должны ли они усиленно работать, чтобы быть все время занятыми, или лучше стараться сохранять силы? Какие занятия помогли Вам чувствовать себя лучше в тюрьме? Помогают ли Вам мысли о семье и друзьях или лучше не думать много о том, что осталось на свободе? Какой еще совет Вы могли бы дать членам группы Pussy Riot?

С Вашим многолетним опытом отбывания наказания в колонии, что бы Вы посоветовали двум молодым женщинам? Чего они должны опасаться? Как должны они попытаться наладить контакты с охранниками и другими заключенными? Должны ли они опасаться "фальшивых друзей" среди заключенных? Должны ли они усиленно работать, чтобы быть все время занятыми, или лучше стараться сохранять силы? Какие занятия помогли Вам чувствовать себя лучше в тюрьме? Помогают ли Вам мысли о семье и друзьях или лучше не думать много о том, что осталось на свободе? Какой еще совет Вы могли бы дать членам группы Pussy Riot?


Мне по-прежнему по-человечески жаль девчонок из Pussy Riot, а женские колонии в России тяжелее мужских, т.к. мужские коллективы психологически стабильнее. Вряд ли их кто-то будет специально «обрабатывать», но и на свободу досрочно без команды «сверху» они не выйдут.

Общих для всех правил нет. Кому-то легче на работе, кому-то местные «занятия» только мешают, но их без работы не оставят. Срок у них небольшой по российским меркам, т.е. привыкнуть еще не успеют (привыкание происходит лет через пять), да и не надо. Потом будет тяжелее адаптироваться обратно к свободе.

Вообще, если не думать о свободе, о родных, - жить легче, только вот жизнь ли это? Я лично практически совсем не думаю о тюрьме, все мысли – только «по ту сторону забора». Так тяжелее, но интереснее.

А главный совет – пожалуйста, взрослейте, но не становитесь «зечками». Многие Вас любят и ждут на свободе.

Верите ли в то, что выйдете на свободу в 2014 году? Как думаете, возможно ли третье дело против Вас?

Видите ли себя в рядах оппозиции после освобождения? Даже если нет, кто больше отражает Ваши взгляды на происходящее: созданный лидерами протестного движения Координационных совет, партия Михаила Прохорова или какие-либо еще силы?


Я не занимаюсь бесполезными мечтаниями, зная тех, кто мне противостоит. Самый влиятельный и активный из моих оппонентов, глава «Роснефти» Игорь Сечин, делает все, чтобы не выпустить меня на свободу – это давно ни для кого не секрет. Сам же я считаю себя частью российской оппозиции, которая пока еще идеологически не устоялась. Какой-либо действующей силы, структуры, которая в полной мере отражала бы мои взгляды, я пока не вижу, но с рядом уважаемых мною людей состою в переписке.


Источник: прессцентр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.





понедельник, 4 февраля 2013 г.

«Мы должны оказывать на эту власть постоянное давление»


В студии программы «Территории гласности» «пока не телеведущий» Михаил Шац.



Интервью с Михаилом Шац

Вы смотрите «Территорию гласности» в Пресс-центре Михаила Ходорковского. Здравствуйте. Меня зовут Нателла Болтянская. И у нас в гостях Михаил Шац, который сказал, что он уже не телеведущий. Здравствуйте, Миша.


Здравствуйте. Я пока не телеведущий.

На ваш взгляд, связано ли временное прекращение вашей трудовой деятельности с тем фактом, что в один прекрасный момент вы и ваша семья проявили гражданскую активность?


Официально – нет, узнать это официально тоже невозможно. Неофициально – это тоже тебе никто ничего не скажет. Я могу предположить, что какую-то роль это точно сыграло.

С вами велись какие-то сепаратные переговоры, типа: «Ребята, ну вы прекратите!»?


Нас предупредили однажды странным образом. Но это было уже поздно, в принципе.

А что было поздно? Расскажите.


У нас была одна беседа с одним человеком, который сказал нам, что если мы сделаем шаг назад, выйдем из КС, наверное, это все дело уляжется каким-то образом. Но и человек слишком известный, чтобы называть его, да я и не хочу его называть даже.

Я очень часто читаю и слышу о том, что сегодняшнее российское телевидение – это такой инструмент оболванивания. Вы согласитесь с этим?


Являясь членом Академии российского телевидения, мне как-то очень неэтично было бы выразиться однозначно о российском телевидении таким образом, каким это сделали вы. Но, тем не менее, я могу сказать точно, что за последнее десятилетие российское телевидение однозначно изменилось в худшую сторону. Потеряли жанр политического ток-шоу, мы потеряли жанр репортажей, я имею в виду искренних и честных. В связи с тем, что телевидение находится в таких тисках постоянных, оно исказилось. За счет того, что мы потеряли жанр политических каких-то новостей, репортажей и так далее и тому подобное, мы вынуждены были увеличить искусственно развлекательное телевидение, которое превратилось просто, на мой взгляд, в какой-то ужасающий целлулоидный пупс, который, на мой взгляд, уже непонятно вообще зачем существует. Но все равно я хочу сказать, что и, несмотря на это, существуют люди, которые честно работают, и называть их всех дураками я не буду.

А что делать будете?


Ну, как что будем делать? Работать где-нибудь будем.

Понятно.


Вот я врач по профессии. Татьяна два незаконченных образования имеет.

То есть, как бы сказать, руки не опускаются…


Нет, мы не опускаем руки…

…и вовсе не обязательно связывать дальнейшую свою судьбу с телевидением. Правильно?


Необязательно. Я более того скажу, что мир телевидения очень тесен, несмотря на его кажущуюся огромность. Это три-четыре канала, на которые нам путь однозначно закрыт на данный момент. Поэтому если это телевидение, то это телевидение и в Интернете, или это радио, или это там еще что-то… театр.

В свое время НТВ, потом ТВ-6, когда были этапы закрытия этого телеканала, многие его сотрудники получили запрет на профессию. Для нас с вами это не секрет. То есть на государственное телевидение, пока действует нынешняя власть, они не придут никогда. Про себя вы можете так сказать? Или вам, так скажем, путь не закрыт?


Я не знаю, правда. Ведь в чем там страх этой ситуации? Ведь никто вам этого не скажет. Вот точно так же, как было с нашим увольнением. Люди, с которыми я общался по этому поводу, они никогда мне не говорили, что я увольняюсь. Они мне говорили…

Они говорили, что проект исчерпал себя…


Нет, они говорили, что «надо будет подождать сейчас… подойти, там будет реорганизация, и мы вас туда переводим». А эти люди говорили: «А здесь, а что…». И в итоге, когда я пришел двадцать восьмого декабря на работу, меня попросили зайти в отдел кадров, где мне и сообщили, что я уволен. То есть эти люди никогда ничего впрямую не говорят. И это касается любых каналов.

А за что вы так не любите Россию? Вам часто задают этот вопрос, да?


Нет…вы пока первая.

А мне вот очень любят задавать этот вопрос.


Да? Нет, я люблю Россию, абсолютно, и понимаю, что, в общем, ну, не готов точно уж к эмиграции однозначно. Поэтому вижу себя именно в этой стране. Ну, может быть, она мне не нравится сейчас, эта правда, но любовь от этого не проходит.

А как вы считаете, можно что-то сделать? Или вы действуете, как…


Здесь, как вы выражаетесь, есть две теории, на это дело: то есть «да» или «нет». То есть все, что происходит вокруг, подсказывает нам, людям, у которых есть 20-летний опыт жизни в новой России, плюс родительский опыт жизни в Советском Союзе, вот эти вот приемники ВЭФ на тумбочке, настроенные на голос Америки и так далее, - вот все это говорит о том, что ничего изменить невозможно. То есть для этого должно пройти какое-то время, вырасти новое поколение и так далее и тому подобное. Но внутренняя совесть подсказывает, что если ничего не делать, то это еще хуже.

Не буду говорить опять же от кого, я однажды слышала такую историю, связанную с Михаилом Ходорковским, что мол, «ну, посидит два дня»… и дальше шел глагол в сильно смягченном виде, который звучит как «испугается». Ну, скоро 10 лет, как не испугался. И это называется «бедная система», которая споткнулась не только об самого Ходорковского, но и об людей, которые не хотят его сдавать в обмен на какие-то реальные или мнимые блага. Как вы считаете, а сколько надо таких людей, об которых спотыкается система, дабы переменить ситуацию?


Вопросы, которые вы задаете, не имеют ответа, правильного… То есть не знаю, сколько людей. Во всяком случае, Россия – кровожадная страна, она может сожрать много людей. И это история показывает. Достаточно ли будет примера одного Михаила Борисовича – не знаю. Хотя пример очень достойный, пример, очень много значащий для всех остальных. Не знаю. Правда, не знаю. Надеюсь, что немного людей понадобится.

На ваш взгляд, каковы перспективы «дела Ходорковского и Лебедева»?


Перспективы, на мой взгляд, практически однозначные. То есть 2014 год - выход на свободу. Мне кажется, ничего больше не изменится. Ну, я не знаю, может быть, вы здесь обладаете большим зарядом оптимизма, нежели чем мы там, на улице, и читающие просто новости об этом. Но мне кажется, что ничего больше не изменится.

Как вы считаете, существует ли общегосударственная позиция в отношениях Ходорковского, Лебедева и фигурантов их дела с целью задавить, допрессовать? Или уже нет?


На мой взгляд, прессовать уже некуда больше. Они уже не сомнутся, они больше не сжимаются, эти люди. Ну, что значит для них допрессовать? Они поняли, что это за люди, они поняли бесперспективность какую-то остального давления на них. Поэтому они просто выполнят то, что обещали, на мой взгляд. И на этом эта часть истории закончится. Что касается остального – Медведева, Путина – то общегосударственная позиция здесь, на мой взгляд, давно уже связана с мнением одного человека. Поэтому, если его мнение называть общегосударственной позицией, то оно мне абсолютно понятно.

Еще один вопрос на эту тему и вернусь к «Территории гласности» на территории России. Как вы считаете, возможность влияния извне на ситуацию: она есть, она исчерпана, она ограничена параметрами «реал-политик», или что с ней?


Она ограничена, конечно, как вы элегантно выразились, «реал-политик», на мой взгляд. Потому что все равно существуют интересы других стран в отношении России. Мы никогда не сможем их изменить. Они меняются в зависимости от интересов тех стран. На мой взгляд, на данном историческом этапе мы не представляем никакого интереса для остального мира.

Ну, «список Магнитского» тем не менее принят. Что мешает принять, например, «список Ходорковского»?


«Список Магнитского» – да, я согласен, принят. Что изменил «список Магнитского», кроме того негатива, который мы получили дополнительно к «списку Магнитского»…

В отместку.


В отместку. В виде этого пресловутого «закона <Димы> Яковлева». Это такие обмены выпадами, которые, в общем, делаются, на мой взгляд, только для имитации поддержания какого-то дипломатического напряжения между странами. Ну, это мое мнение, я однозначно могу ошибаться.

Миша, теперь несколько слов о КС.


Давайте.

Что там происходит, вообще? Ну уже объясните.


Я совершенно далек от идеализации этой структуры. Более того, я, возможно, даже бы сказал, что свою главную функцию он исчерпал после выборов. Потому что, на мой взгляд, выборы были важнее, чем, вообще, существование этого КС. КС в той структуре, в которой он был придуман и потом избран, на мой взгляд, обречен на какой-то паралич действия. Потому что это 45 человек, выбранных дольно разным способом, с совершенно разными идеологическими взглядами. Некоторые вообще без идеологических взглядов, с разными совершенно взглядами на задачи этого КС. Поэтому они вынуждены в рамках отсутствия всякой системы - потому что это первый КС, который был избран, - придумывать способы функционирования этого КС, его задачи и цели.

Отлично. Давайте, вы не будете отвечать за весь КС, а будете отвечать за себя лично. Вот, скажем так, ваш взгляд на цели и задачи Координационного совета оппозиции.


На мой взгляд, Координационный совет оппозиции должен состоять из 15 человек, например. То есть, например, из Кемерово сообщили: «27 января в Кемерово выборы мэра. У нас есть информация, что на участках таких-то и таких-то будут вбросы, будут карусели и так далее». Вот эти 15 человек, используя весь свой потенциал сетевого распространения, медиа, других, сообщают об этом, связываются с организациями, которые занимаются контролем и наблюдением над выборами и направляют их туда. Или человек из Петербурга сообщил: «Закрывается 31-я больница. Нам нужен массовый митинг». Соответственно, КС сообщает о том, что массовый митинг состоится… Они находят активистов в Петербурге и так далее и так далее. Если это нужно, если сами активисты в Петербурге уже не пришли и не сделали заявку на этот митинг. Это абсолютно рабочий орган, на мой взгляд, главной ошибкой которого, я считаю, – это издание каких-то политических резолюций, декламаций, рекламаций и так далее, которые, в общем, никого не волнуют.

На сегодняшний день можно говорить о том, что вы все – лебедь, рак и щука в одной упряжке? У многих создается такое впечатление.


Ну, раз создается такое впечатление, значит, мы такое впечатление создаем. И я думаю, что существенно КС продвинулся только в организационной какой-то структуре, структуризации, организации. То есть там изобретены регламенты, изобретены…

Все это было уже.


…рабочие комитеты, изобретены еще что-то, но, в принципе, я что делал до КС, то и делаю. То есть я, например, посчитал, что самым правильным в этой ситуации для меня будет заниматься какой-то попыткой контроля над выборами, например. Понятно, что масштаб фальсификации… и если вы не видели этого, то это даже невозможно объяснить.

Я видела это, я представляю себе это.


Я тоже видел это, и это меня поразило в том смысле, что там, в общем, без помощи власти с этим не разобраться.

А власть хочет?


Власть пока не очень хочет. Но, с другой стороны, у нас есть абсолютно точное понимание того, что чем больше наблюдателей, - тем тяжелее <фальсифицировать выборы>; чем больше у нас будет людей в территориальных избирательных комиссиях и УИКах, - тем будет тяжелее. Значит, мы должны оказывать на эту власть постоянное давление. И это единственное, что нам остается. Если вы не хотите заниматься вооруженной борьбой, то, собственно, вот, это легитимное поле, в котором вы можете работать.

Две основных претензии сегодняшнего обывателя к сегодняшней оппозиции звучат так: «У вас нет лидера и у вас нет программы».


Подождите, у вас есть естественный отбор для того, чтобы выбрать этого лидера. Те лидеры, которые сейчас есть, они, может быть, кого-то устраивают. Я, например, с довольно большим почтением наблюдаю за работой Навального, и я считаю, что из всех людей, которые есть на данный момент, это наиболее потенциально возможный такой политик…

Лидер.


…и на мой взгляд, политик европейского уровня. Но…

А как же говорят: «От него немножко пахнет черной сотней»?


Кто это говорит? А вы подойдите поближе и «понюхайте», поговорите с ним, поузнавайте. На мой взгляд… я вот как еврей, Михаил Шац, не чувствую запаха черной сотни изо рта Навального.

Мне кажется, что это очень такая ответственная точка, на которой надо ставить многоточие. Как вы считаете: «Делай, что должно и будь, что будет», или «Так победим»? К какой позиции вы лично на сегодняшний день склоняетесь?


На данный момент – к первой. Говорить о победе сейчас могут либо люди, которые хотят популистских каких-то плюсов в своей политической карьере, либо совсем уже отъявленные оптимисты.

Звучит оскорбительно.


Этих отъявленных оптимистов сейчас очень много, кстати сказать, и это то ли эйфория от чего-то, непонятно тогда от чего, либо это уже какая-то терминальная стадия. На мой взгляд, ситуация…

Извините, перебью. Известный диссидент Владимир Константинович Буковский в конце года, по-моему, в своей итоговой статье сказал, что с его точки зрения, режим, так сказать, агонизирует, что там уже дыхание Чейн-Стокса.


Вот, вспомнил я…Сейчас, спасибо, напомнили мне термин, почти забытый. Я не знаю, почему такой сделал вывод Буковский. Но буду рад, если он окажется прав. Но, на мой взгляд, все довольно далеко от этого.

Я напомню, что это программа «Территория гласности». Очень хочется надеяться на то, что и наши мелкие усилия, наши мелкие шаги однажды принесут свои плоды. И еще раз напомню, что наш сегодняшний собеседник, ну, просто приличный человек, Михаил Шац. Спасибо.


Спасибо.

Источник: прессцентр Михаила Ходорковского и Платона Лебедева