Подсудимый Платон Лебедев с адвокатами Еленой Липцер и Константином Ривкиным
Фото: "Коммерсант"
Насколько уникальна судьба самых известных зеков России Михаила Ходорковского и Платона Лебедева?
Константин Ривкин, адвокат бывшего совладельца ЮКОСа Платона Лебедева на протяжении последних девяти лет, обобщил опыт, полученный в деле ЮКОСа, написав книгу под названием «Ходорковский, Лебедев, далее везде», которая выходит в печать в начале 2013 года. «Совершенно секретно» публикует отрывки из этой работы, ставшей правовым и политическим диагнозом сегодняшней России. Книга посвящена памяти еще одного фигуранта дела ЮКОСа – не дожившего до суда Василия Алексаняна.
***
Несмотря на безусловную уникальность дела ЮКОСа в части супермассированной атаки властных структур на одну из лучших отечественных нефтяных компаний, все же такая ситуация выдается из общего ряда лишь масштабом бедствия. Сами по себе «наезды» представителей государственных органов на бизнес давно уже стали обыденностью. Но без понимания истинных причин данного социально опасного явления невозможно выработать противоядие.
К сожалению, есть все основания констатировать, что для бизнес-сообщества создаются такие условия, когда едва ли не любое лицо, занимающееся предпринимательством, может быть подвергнуто уголовным репрессиям со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Не случайно в средствах массовой информации все чаще используется такой термин, как «геноцид бизнеса».
…Во второй половине 90-х годов в России начали активизироваться представители силовых структур, имевшие свои интересы в предъявлении предпринимателям налоговых претензий, чаще всего совершенно необоснованных. Из тех времен мне вспоминается разговор с начальником следственного отдела налоговой полиции, которого я спросил, как его подчиненные собираются доказывать обязательный в таких случаях прямой умысел в действиях моего подзащитного, привлекавшегося по ст. 199 УК РФ по обвинению в уклонении от уплаты налогов с организаций. Ответ был сколь откровенен, столь и циничен: «Ничего доказывать мы не будем. Направим дело в суд, и, будьте уверены, – он вынесет обвинительный приговор. Я считаю, что человек, с того момента как он дал согласие стать генеральным директором коммерческой фирмы, должен начинать сушить сухари».
От практики частных наездов «правоохранителей» с целью выполнить требуемый начальством план, попутно по возможности пополнить казну, а заодно подзаработать к государственной политике «закошмаривания» бизнеса и огульных «посадок» дело подошло к началу 2000-х годов. К тому времени для уголовных репрессий созрели все условия.
Во-первых, была необходимость ликвидировать последствия созданного самим государством, а точнее – его первыми лицами дефолта 1998 года. Не удивительно, что взоры ликвидаторов обратились на частный сектор экономики, с которого предстояло взимать в самых различных формах повышенную дань, попутно почему-то регулярно призывая к социальной ответственности. Для нежелающих понимать свою добровольно-принудительную роль «дойной коровы» среди прочих средств воздействия был припасен Уголовный кодекс. Во-вторых, к этому времени оперативные, следственные, прокурорские органы и суды наработали определенный опыт апробации новых норм уголовного закона. Речь прежде всего идет о таких составах, включенных в специальную главу 22 УК РФ («Преступления в сфере экономической деятельности»), как незаконное предпринимательство, незаконная банковская деятельность, легализация (отмывание денег, добытых преступным путем), незаконное получение кредита, фиктивное и преднамеренное банкротство и ряд других.
Ретивость оперативных сотрудников и следователей очень часто доходила до абсурда, когда они, привлекая человека к уголовной ответственности, даже не пытались задумываться над тем, а обладают ли его действия на самом деле хоть какой-нибудь социальной опасностью, наличия которой требует закон, чтобы говорить о совершении именно преступления. Вспоминаю, что едва ли не первое в Москве уголовное дело о легализации выглядело следующим образом. Предприниматель средней руки имел скромный бизнес, относившийся в то время к числу лицензируемых. Незадолго до очередного истечения срока лицензии он подал необходимый пакет документов в лицензирующий орган, но тот выдачу разрешения затянул. В результате коммерсанту около двух месяцев пришлось работать без лицензии. Прознавшие об этом сотрудники милиции возбудили против него уголовное дело о незаконном предпринимательстве (ст. 171 УК в старой редакции), а затем еще и обвинили в легализации (ст. 174-1), усмотрев такие действия в уплате налогов (!) с доходов, полученных за указанные 2 месяца!
Наконец, третьей и, пожалуй, самой главной причиной явилось усиление в составе правительства сторонников антирыночного направления, стоявших, говоря словами бывшего вице-премьера и министра финансов Алексея Кудрина, за «глубокое госучастие» («Ведомости», 12 декабря 2011 года). Именно эти люди, обладающие большой властью и широкими полномочиями, направили свою деятельность на передел уже сложившегося рынка в пользу чиновничье-государственного аппарата, при этом, безусловно, не забывая о своекорыстных интересах.
Вспоминаю, как примерно в те времена один мой знакомый, вращавшийся «в верхах», помимо прочего, в разговоре сообщил, что «там» зреет идея создания мощной нефтяной государственной корпорации. Впрочем, особым секретом это не являлось. Если взять в архиве, например, журнал «Компания» за апрель 1999 года (№13), то в статье под весьма красноречивым названием «Без государства в России долго не живут» как раз и обсуждались варианты возникновения такой структуры. По этому поводу здесь было безапелляционно сказано: «То, что такая компания рано или поздно будет создана, – сомнению не подлежит». В качестве одной из платформ для формирования государственной нефтяной компании (ГНК) довольно прозорливо указывалась «Роснефть». И даже применительно к методам создания государственного монстра авторы делали весьма точный прогноз: «Государственная компания на то и государственная, что государство имеет возможность при необходимости подключить к решению своих проблем органы, весьма далекие от управления нефтяной отраслью». В подтверждение этих слов давалась ссылка на брифинг в МВД РФ, где заместитель начальника главка по борьбе с экономическими преступлениями привел несколько коммерческих структур в качестве примера «неправильной» приватизации и в связи с этим не исключил возможности ее пересмотра в отношении этих компаний. В статье далее говорилось: «Надеемся, что все догадываются, где эти компании окажутся в случае пересмотра итогов приватизации – естественно, в ГНК».
Интересно, кому из прочитавших эти строки неизвестно, что в итоге жертвой для заклания стала нефтяная компания ЮКОС, чьи руководители отчасти оказались за пределами страны, а отчасти – в «местах не столь отдаленных», с букетом составов преступлений, которыми обильно насыщены разделы УК, посвященные посягательствам на собственность и нарушениям в области экономической деятельности. А сама преуспевающая компания была на основе весьма сомнительных налоговых претензий обанкрочена и при помощи явно подставных современных «рогов и копыт» под громким названием «Байкалфинансгрупп» скуплена на корню уже упоминавшейся «Роснефтью», в итоге ставшей самой большой нефтегазодобывающей компанией России.
***
…Платон Лебедев, давая интервью тому же журналу «Компания» в декабре 2002 года, то есть за полгода до начала преследования нефтяной компании, заявлял: «От неразумности наших политиков нет никакой гарантии… У меня нет «страховки» от правительства Российской Федерации. У меня нет гарантии, что, если будет совершена очередная глупость, мне покроют все убытки. Скорее всего, будет наоборот». Далее он сказал о том, что, «если взаимодействие власти и бизнеса станет более «цивилизованным», будет лучше. Как теперь общеизвестно, пожелание бизнесмена, к сожалению, не оправдалось, а сам он оказался за решеткой.
Михаил Ходорковский, по сути, заблаговременно предсказал даже способ вмененного ему впоследствии хищения. В интервью, показанном по пермскому телевидению 7 июля 2003 года (за 2,5 месяца до своего ареста), он на примере с изменением во времени масштаба цен пояснил, что обратную силу закона недобросовестные его применители вполне могут использовать для обвинений в мошенничестве. Что в итоге и произошло с самим Ходорковским на втором судебном процессе, прошедшем в 2009–2010 годах в Хамовническом суде Москвы, хотя здесь использовалась разница в ценах не во времени, а в пространстве.
***
На примере дела ЮКОСа я видел, как бригады следователей формируются за счет сотрудников, прикомандированных из регионов в столицу. «Пехота» выполняет основной массив заданий, определяемый им коллегами из федерального органа, не особо задумываясь над их законностью и необходимостью. Зато оправдавшие доверие бригадира могут рассчитывать на включение в штат главного следственного органа страны с дальнейшим ростом либо на существенное повышение в должности после возвращения в родные пенаты.
Чтобы не быть голословным, скажу, что привлеченный в 2003 году из Волгоградской области член следственной группы Валерий Алышев через определенное время был принят на должность следователя по особо важным делам Следственного комитета, затем возглавил расследование по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, а в декабре 2011 года указом президента РФ Дмитрия Медведева назначен на должность руководителя управления по расследованию особо важных дел о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики в Главном следственном управлении Следственного комитета России. Не менее активный член следственной группы, ранее трудившийся в прокуратуре города Ельца Руслан Ибиев назначен на высокий пост руководителя следственного управления СК по Уральскому федеральному округу.
Начинавшие расследование по делу ЮКОСа штатные следователи Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ также не избежали существенных повышений в должности. Салават Каримов, поработав какое-то время первым заместителем прокурора Башкирии, стал советником Генерального прокурора РФ. Его коллега, старший следователь по особо важным делам Михаил Безуглый вырос до начальника отдела, а 10 июля 2009 года был назначен заместителем прокурора Астраханской области.
Если же попытаться как-то классифицировать следователей, работавших по делу ЮКОСа, то, наверное, в основу следует положить субъективное отношение к работе, обусловленное степенью понимания сущности решаемой задачи и ее оценкой. В связи с этим я, наверное, не ошибусь, если скажу, что самую большую группу составят те, кого можно назвать «пофигистами». Они, тяготясь получаемыми заданиями только в случае их избыточности, абсолютно равнодушно относятся к повседневной рутине, мало задумываясь над тем, кого и за что в данный момент привлекает к уголовной ответственности руководитель следственной бригады. Именно подобное безразличие влечет за собой появление в процессуальных документах глупостей и несуразиц, хотя часть из них на совести более активных, но малограмотных коллег «пофигистов». Такой типаж персонифицируется, лишь когда при выполнении очередного задания своего руководства совершит такое нарушение, которое не может остаться без внимания и реагирования защиты. И вот тогда он становится объектом жалоб, а порой и судебных разбирательств. Как раз таким людям посвящена широко известная фраза, заканчивающаяся словами «…именно с их молчаливого согласия происходят на земле предательства и убийства»…
Другое, хотя и малочисленное, но весьма опасное образование составляют идейные члены рассматриваемого сообщества. Практика показывает, что длительное нахождение в группе зачастую выводит таких субъектов на лидирующие позиции. Их следовало бы назвать «комиссарами», поскольку в основе «идейности» у таковых просматривается не что иное, как отголоски свойственного большевикам классового подхода, о проявлениях которого мы подробнее поговорим, когда речь зайдет о судьях. В сочетании с огромными властно-репрессивными полномочиями и жуткой правовой и экономической безграмотностью сия гремучая смесь в итоге дает Шарикова и Вышинского в одном флаконе.
…Весьма осторожная в своих решениях международная правозащитная организация Amnesty International, дождавшись вердикта кассационной инстанции, утвердившего обвинительный приговор Хамовнического суда, признала Ходорковского и Лебедева узниками совести.
Это, правда, не мешает российским чиновникам самого разного уровня использовать имя Ходорковского и его печальную судьбу как жупел в своих собственных интересах. Недавно мне рассказали такую историю. Действующий вице-премьер, отвечающий за строительство одного из крупных федеральных объектов и привлекший к реализации проекта предпринимателей, распекая одного из них на совещании за какие-то погрешности в части соблюдения сроков, свою гневную тираду закончил такими словами: «Я для тебя уже подыскал место на нарах рядом с Ходорковским». Тот, не искушая судьбу, быстро распродал все свои внутрироссийские активы и отбыл за границу.
Кстати, о Ходорковском. Можно его не любить и не одобрять методы ведения им бизнеса, но к словам человека, пробывшего в тюрьме без малого десяток лет и познавшего на себе все гримасы нашего правосудия, следует прислушаться. А он сказал следующее: «для уголовного дела и тюрьмы сейчас объективные основания не обязательны. Посадить могут любого, поскольку коррупция и игнорирование законов со стороны власти стали теперь тотальными» (Газета.ru, 2 декабря 2011 года)…
Что же касается работы защиты, чему во многом посвящена данная книга, то мы ни в коей мере не переоцениваем заслуги адвокатов, которые, возможно, где-то могли сработать лучше, а порой и достичь несколько больших результатов. В целом же задача раскрыть всем заинтересованным наблюдателям глаза на истинную сущность и причины обвинений против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева была решена. И та реально возможная в данных конкретных условиях правовая помощь, в чем нуждались наши доверители, была оказана.
При этом в активе команды защитников на данный момент есть несколько полезных для всех практикующих юристов определений Конституционного суда РФ и постановлений ЕСПЧ. В свою очередь, Верховный суд РФ не один раз после активных и последовательных сражений адвокатов со всей судебной вертикалью принимал решения в пользу наших подзащитных. Кроме того, совместные усилия российских и иностранных юристов не раз позволяли одерживать победы по юкосовским делам в судах зарубежных юрисдикций.
Так что многое еще впереди.
ИЗ ПЕРВЫХ РУК
Константин Ривкин: «Платон – не ангел, а я адвокат вредный»
Автор книги «Ходорковский, Лебедев, далее везде» ответил на вопросы «Совершенно секретно»
– Как известно, вы больше не адвокат Платона Лебедева. Почему?
– Рано или поздно любое дело для адвоката заканчивается. Я занимался делом ЮКОСа 8 лет – срок для адвоката уникальный. Каждый из адвокатов отрабатывал свою линию, и отрабатывал ее до конца. В моем случае это была линия, связанная с налоговыми эпизодами в первом деле, во втором я занимался координацией в команде защитников Лебедева. В какой-то момент у команды адвокатов появились другие задачи. К примеру, в деле по-прежнему работает Елена Липцер, которая занимается Европейским судом по правам человека – ЕСПЧ. Платон Леонидович Лебедев сказал, что отправляет меня в действующий резерв, чему я был рад
– Есть ситуация, в которой вы сочтете возможным вернуться к делу ЮКОСа?
– Если Европейский суд по правам человека примет решение, что в первом процессе было нарушено право моего клиента на справедливое судебное разбирательство, то по процедуре Верховный суд РФ должен будет отменить приговор и отправить дело на повторное рассмотрение. Значит, опять придется вернуться к налоговым эпизодам, которыми я занимался. Я готов.
– Есть ли шанс на такое решение ЕСПЧ?
– Я бы был очень аккуратен в прогнозах. К сожалению, ЕСПЧ рассматривает дела очень долго. В нашем случае – уже много лет. И я не исключаю, что решение появится тогда, когда Лебедев уже выйдет на свободу. А теперь предположим, что решение – в нашу пользу. Что тогда? Отмена приговора, новое рассмотрение дела в суде… А человек, который только-только вышел на свободу, хочет забыть обо всем этом кошмаре и спокойно жить. Счастлив он будет от такого поворота событий?
– И никто не гарантирует, что российский суд не вынесет такой же приговор повторно.
– Да, подобные прецеденты уже были. Должен сказать, что российская власть делает все, чтобы отбить охоту у своих граждан обращаться в Европейский суд. А компенсации, которые назначает ЕСПЧ, ее абсолютно не волнуют, они закладываются в расходную часть государственного бюджета. То есть за ошибки российских судов расплачиваемся мы, налогоплательщики.
– Изменилось ли ваше отношение к Платону Лебедеву в процессе работы?
– Могу сказать, что сейчас, войдя в новое, тоже громкое дело, я часто думаю, как хорошо мы с Платоном Леонидовичем работали по сравнению с тем, с чем приходится сталкиваться сейчас. Сложности были. Он человек сколь талантливый, сколь мужественный, столь и непростой. Это отмечают практически все люди, которые с ним сталкивались, будь то подчиненные, будь то компаньоны, будь то адвокаты. Словом, не ангел.
– Были ли разногласия в команде адвокатов?
– Конечно, и это нормально. Тем более что дело было абсолютно нестандартным. Но с точки зрения адвокатской практики дело ЮКОСа – это бесценный опыт. В том числе и потому, что обвинения носили абсолютно абсурдный характер.
– Во время первого процесса адвокаты ЮКОСа избегали любой политики, а второй процесс был отчетливо политическим. Не считаете ли вы, что и первое дело надо было вести подобным образом?
– Первый процесс проходил тогда, когда была надежда, что ЮКОС не разгромят. И Ходорковский, который определял позицию адвокатов, не хотел давать повод власти перейти к более резким действиям по отношению к компании и людям, которые в ней продолжали работать. То есть были надежды как-то спасти ситуацию. К моменту второго процесса иллюзий не было ни у кого.
– Во время первого процесса ходили слухи, что адвокаты очень надеются на закулисные переговоры с властью. Адвокаты вправе вести такой кулуарный торг?
– Если я не нарушаю Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс – не бью никого по голове, не ворую секретные документы, – то все, что я делаю в интересах клиента, законно.
– И конфиденциальные переговоры, скажем, с высокими кремлевскими чиновниками?
– Если на это меня уполномочит мой клиент, то почему нет? Я ни с кем из кремлевских чиновников таких переговоров не вел, но теоретически – не вижу никаких противопоказаний. Тем более в делах, когда в рамках процесса тебя никто не слушает, ты наблюдаешь издевательство над правосудием, тогда приходится делать что-то еще – давать интервью, апеллировать к общественности, использовать кого бы то ни было как канал информации.
– И судьи, и прокуроры в деле ЮКОСа вызывали у наблюдателей весьма бурные чувства. Адвокаты не могут себе этого позволить? Или могут?
– Адвокаты тоже люди. И в этом деле у меня и судьи, и прокуроры вызывали исключительно негативные эмоции. Максимум, что мы видели со стороны судей, – это такое снисходительно-понимающее отношение к тому, что происходит. Именно так вел себя судья Данилкин во время второго процесса. Но к сути дела эта манера поведения никакого отношения не имела. Я помню, как Михаила Ходорковского спросили, насколько, на его взгляд, самостоятелен судья. Он ответил: «Я считаю, все, что может себе позволить самостоятельно решить судья Данилкин, – это на какой стене в зале суда будет висеть кондиционер».
– Ваш подзащитный понимал, что его стараются сломать. И понимал, что при определенных уступках его судьба окажется легче. Насколько тяжело ему было делать выбор?
– Представить себе Лебедева, который идет на сделку с людьми, из-за которых он и Ходорковский оказались в тюрьме, невозможно.
– А предложения действительно делались?
– Да, делались.
– Какие именно?
– Не знаю, он не распространялся на эту тему.
– Вы очень хорошо говорите о своем подзащитном. Не только в этом разговоре, но и в вашей книге. Вас не смущало, что все эти лестные слова относятся к человеку, который платил вам деньги?
– Честно говоря, мне такая мысль в голову не приходила. Может быть, потому, что, хотя он мне и платил, мы многократно ругались. По стойке «смирно» я никогда не стоял. Я всегда говорю клиентам: я вредный адвокат, на слово в то, что подзащитный белый и пушистый, не верю. И потом – я работал над этой книгой, когда я уже вышел из дела. Хотя написать объективно о человеке, которого ты 8 лет защищал, наверное, невозможно.
– Надеется ли ваш клиент на помилование?
– Я уверен, что просить о помиловании ни он, ни Ходорковский не будут ни при каких обстоятельствах. Если же такое решение президент примет по собственной инициативе, то, я думаю, и семьи обоих, и они сами воспримут это с облегчением.
Людмила ТЕЛЕНЬ
Источник: Совершенно секретно
Комментариев нет:
Отправить комментарий